— Чай, кофе? — радушно предлагает хозяин.
— Благодарю, только пила, — отказывается Антоновна.
— Спасибо, — тоже отказываюсь.
Он приглашает нас к столику и садится спиной к окну.
«Лицо прячет в тени», — соображаю.
— Ну-с, молодой человек, говорят, вы можете удивить старика? — мельком взглянув на Антоновну, с интересом смотрит на меня, приглашая к разговору.
Пожимаю плечами, молча ожидая продолжения, и достаю из пакета бобину с пленкой и конверт с нотами.
— Вам решать, — сообщаю.
— Хорошо, не будем терять время, послушаем, — забирает пленку. — Может, сам споешь? — предлагает, не выпуская бобину из рук. — Мне сообщили, что ты хорошо поешь, — опять взглянул на Антоновну. — В живую песня по-другому звучит, — объясняет.
— Могу, — соглашаюсь с ним.
— Что тебе для этого надо? На каком инструменте играешь? — интересуется.
— На акустической гитаре, шестиструнной, — сообщаю.
Непроизвольно морщась от выбора плебейского инструмента, встает из-за стола:
— Сейчас посмотрю, где-то был этот инструмент.
Приносит гитару и протягивает мне. Пробую звук. Шикарно. Гитара эксклюзивная, концертная. Немного подстраиваю и начинаю с первой песни, записанной на пленке — «Так хочется жить».
Во время моего исполнения Аркадьевич положил подбородок на сцепленные в замок руки и прикрыл глаза. По окончании песни задумчиво посмотрел на меня.
— Я не буду сомневаться в твоем авторстве, хотя твой возраст и эта песня не соответствуют друг другу. А исполнение у тебя дворовое, — сообщает. — Эта песня первая на пленке? — интересуется и снова берет бобину.
Киваю. Он встает, идет в стенке и, открыв одну из дверок умело заправляет пленку в большой магнитофон. Марки не вижу. По комнате разносятся из невидимых динамиков звуки синтезатора Павла и мой голос. «Вроде неплохо получилось записать», — мысленно отмечаю.
— Кто играет? Не ты? — останавливает магнитофон по окончании песни и спрашивает меня.
— Один профессиональный музыкант, — отвечаю.
— Хм, не плохо, — признает, — давай тогда и другие песни на пленке послушаем, — принимает решение и запускает магнитофон.
«Не вдохновился моим исполнением», — догадываюсь.
Аркадьевич, отойдя от магнитофона, прослушивает все записи. Потом выключает и поворачивается ко мне.
— Какие разноплановые песни. Все твои? — не выдерживает он.
Молча смотрю на него и киваю.
— Я бы не решился показывать их профессионалам, если бы это был плагиат, — наконец сообщаю ему.
— Спой под гитару про коня, — предлагает он.
Пою «Коня», потом и другие песни по его просьбе. Наконец он подходит к главному вопросу:
— Сколько ты за них просишь?