Е. Н. Никитина, С. К. Пожарицкая
Насыщенность севернорусских спонтанных диалектных текстов частицами и другими «„мелкими словами“ служебного характера» [Николаева 1978] уже давно обращает на себя внимание исследователей, хотя работы, специально посвященные служебным словам, среди диалектологической литературы буквально единичны. Значительно большая употребительность таких слов, и в частности частиц, в диалектной речи по сравнению с литературной кодифицированной явно свидетельствует о большей и, видимо, другой функциональной роли по крайней мере частиц; очевидны также отличия и в составе служебных лексем, и в семантике тех, которые являются общими для диалекта и КЛЯ, и в расположении их во фразе. В связи с этим было бы неправильно априори, руководствуясь грамматическими схемами, разработанными для КЛЯ, определять частеречную принадлежность служебных лексем диалектной речи. В особенности это относится к частицам и соединительным союзам, функционирующим в системе специальных диалектных средств, используемых для обозначения синтаксических границ в звучащем тексте.
Наметившийся в последнее десятилетие новый, фонетико-синтаксический, аспект изучения служебных слов — выявление их роли в связи с просодическим устройством фразы (работы Т. М. Николаевой и Р. Ф. Касаткиной) — представляется нам чрезвычайно перспективным для изучения структуры диалектного текста и роли в нем различных «„мелких слов“ служебного характера».
Архаические черты суперсегментной фонетики, сохранившиеся на севере, обусловливают особые способы — просодические и непросодические — маркирования правой границы речевых интонационно-синтаксических единиц (фраз, синтагм), и очевидно, что набор этих пограничных сигналов не совпадает с литературным.
Для изучения способов членения диалектного текста и связи его единиц нами был произведен анализ цельного спонтанного монологического текста длительностью звучания 15 минут из говора д. Нюхча Пинежского р‑на Архангельской обл. В работе применялись методы аудиторского и инструментального анализа. На слух оценивались изменения параметров мелодики, интенсивности и темпа во фразе; отдельные примеры подверглись компьютерной обработке, в результате чего получены графические изображения движения огибающей интенсивности и кривой основного тона.
В отличие от реализаций КЛЯ (т. е. таких, где текст продуцируется письменно, а затем воспроизводится в звучащей форме), в которых суперсегментные характеристики слова подчинены просодии фразы, в северных говорах степень интегрированности мелодического контура во фразе меньшая; здесь обычным является выделение каждого фонетического слова в «синтагму» [Касаткина 1988; Кузнецов 1949]. Слово, таким образом, приобретает значительную мелодическую самостоятельность, а целостность фразы (синтагмы) как интонационно-смыслового, синтаксического единства нарушается. Это побуждает искать иные средства, которые сообщают диалектной фразе большую или меньшую организованность, компенсируют расчлененность ее мелодического контура.
