— Нет, судьба моя. Он жив, — монотонно затянула госпожа. — Я бы почувствовала. Материнское сердце бы разбилось.
Весьма странная парочка. Едва за спиной захлопнулась тяжелая дверь, Отрава сказала:
— Лю! Я никогда не думала, что кровопийцы такие! Нет, описание совпадает полностью, но ведь никто не рассказывает, что они способны так… любить.
— Только своих, Отрава, не заблуждайся на их счет. А тут еще речь о единственном сыне идет. У кровопийц дети рождаются очень редко, поэтому в этой любви ни у кого сомнений нет. Но нас с тобой они бы разорвали на части, если бы не боялись наказания!
— Почему ты так уверен? Она сорвалась… из-за горя! Такое и с возвращенцами случается, и даже с перевертышами! При каждом восходе ночной звезды, если уж начистоту.
— У тебя добрая душа, — он улыбался. — Но ты ошибаешься. В их гостиной пахнет кровью — запах старый, но откуда бы он взялся, если бы они пили только из своих пробирок? И очень большой вопрос — почему их единственный наследник отправился в путь один? Что он натворил, раз впутался в неприятности? Я попрошу городскую стражу тщательно присмотреть за этим местом. И не слишком удивлюсь, если они отыщут в их казематах более свежий запах крови.
Больше Отрава не спорила. Да и ведь истории о кровопийцах вряд ли сплошная выдумка. Она только удивлялась, что существо, вообще способное на любовь, может быть совершенно бессердечным к остальным людям. До сих пор ей верилось, что за это отвечают одни и те же струнки души. Хотя вот эти двое вполне производили впечатление существ вообще без струнок. Она и сама от них словно заразилась заторможенностью, которую хотелось вытрясти из головы.
Может быть, именно это чувство и заставило ее специально споткнуться, когда они почти приблизились к охранникам — просто чтобы увидеть нормальную живую реакцию нормальных живых людей. Они же поклялись, что она выйдет невредимой! А если вдруг ножку подвернет? Перевертыши в панике тут же рванули к ней. Но Отрава выпрямилась и пояснила краснея:
— Я в порядке.
Когда они вышли за ворота, то за спиной она точно расслышала облегченный выдох.
— Это было не смешно, — серьезно сказал Лю.
Отраве и без его укора было стыдно до темного хряка. Ведь знала же, что над обязательностью перевертышей подшучивать некрасиво — это все равно что над ней смеяться из-за имени или чего-то еще, что человек не в силах изменить! Поэтому она догнала его и спросила, чтобы отвлечь:
— Лю, а откуда у кровопийц столько золота? За десять тысяч лет их запасы должны бы истощиться.
Он быстро остыл и теперь снова улыбался.