Земянский нажал на отбой. Я размял шею и усмехнулся:
— А как же мирное решение вопросов? Я уже насиделся, застудил лёгкие и не хочу отморозить себе ещё и яйца.
— К поджогу твоего склада я не имею никакого отношения. Это Тахиров подсуетился. Быстрее, чем я смог его остановить. Я не приветствую такие методы. Тахиров по старой привычке прёт напролом.
— Громит прилавки конкурентов? — усмехнулся я, — впрочем, мне плевать. Отстёгивай.
— Остыл?
— Более чем. Что ты хотел мне предложить?
— Быстро.
— Думаешь, у меня теперь есть время миндальничать? У меня не такие большие связи и капитал, как у тебя или Тахирова. Для вас это ерунда, может быть. А для меня — крах.
— Почему же ерунда? Я тебя прекрасно понимаю. Нельзя подняться, ни разу не упав.
— Главное, не расшибиться в лепёшку.
Именно. Сегодня ты удивительно благоразумен, Бесов.
— Я всегда благоразумен.
— Да? У Тахирова сложилось другое мнение.
— И где он сейчас? Или мне нужно договариваться ещё и с ним? Ладно, отстёгивай браслеты. Мне уже ничего не хочется, кроме того, чтобы посидеть в тепле и выпить.
— Совсем ничего? Только вчера плевался в меня, требовал, чтобы я свою будущую жену тебе отдал?
Земянский пристально смотрел на меня, словно он был сверхчувствительным полиграфом, а я — неисправимым лжецом. Да. Я лжец. Заставляю себя усмехнуться, причмокнув губами:
— Хорошая девочка, горячая.
По лицу Земянского пробегает какая-то тень. Ревность, что ли? Или просто досада на то, что ему не только не дают, но даже видеть не хотят? Лишь бы эта падаль не попыталась применить к Снежинке силу. Пульс начинает бешено биться в висках, злость заслоняет всё чёрным туманом. Убью. Если узнаю, что он тронул Снежинку против её воли, убью.
Но вместо этого говорю:
— Хорошая девочка, но я найду себе другую, посговорчивее. Эту пришлось долго уламывать. Капризная стервочка, хоть и красивая. И очень проблемная, как выяснилось…
— Какая чёткая характеристика.
Земянский кидает в мою сторону маленький ключ. Я подталкиваю его к себе носком туфли, говоря:
— Я привык смотреть в глаза правде.
Я расстёгиваю браслеты и встаю вытягиваясь. Затёкшее тело хрустит всеми суставами. Делаю несколько шагов в направлении Земянского. Тот стоит спокойно, расслабленно, но пеленгует каждое моё движение, а в проёме открытой двери маячит ещё кто-то. Глупо было думать, что Земянский остался бы со мной один на один. Заставляю себя стоять на месте, собирая всё своё терпение в кулак. Теперь мне понадобится очень много терпения. И наглости.
— Дальше что? Могу спокойно выйти?
— Выходи, — кивает в сторону двери Земянский, — с некоторыми условиями.