Я раздражённо стряхиваю её руку и иду навстречу уёбку, являющимся моим биологическим папашей. А он почти не изменился за все эти годы. Всё те же тёмные с лёгкой проседью волосы, красивое лицо с тяжеловатой челюстью, тёмные глаза. Только заматерел, ещё больше раздавшись в плечах. Больше всего меня раздражает, что я вижу его каждый день в зеркальной глади. Он смотрит на меня оттуда тем же тёмным непроницаемым взглядом, так же прищуривает глаза и тем же жестом поправляет волосы. Мне не нужно гадать, как я буду выглядеть через двадцать с лишним лет. Просто посмотреть на папашу будет достаточно.
— Зачем приехал? — вместо приветствия.
— Ты всё нарываешься? Отойди, дай поздороваться и поговорить с Олей.
— Тебе не надо с ней здороваться. И разговаривать сейчас ей есть с кем. Новый глава семьи располагает к душевным беседам и напоминает человека, а не уёбка.
Папаша перекладывает розы из одной в руки в другую.
— Не устраивай сцен. Ты не с приятелями в баре, а на кладбище. Имей уважение.
Уважение? Этот мудак, съебавшийся почти десять лет назад из нашей семьи, будет рассуждать об уважении? Он будет рассказывать мне о чём стоит говорить, а о чём нужно молчать? Он, упрекающий маму в том, что она родила больного урода. Умственно отсталый, дебил неполноценный, подобными ласковыми словами он называл Андрюшу. Нагуляла, тварь, так он говорил, стоило ему немного выпить на праздники. Не мог от нормального мужика родиться ребёнок с отклонениями, значит, ты, сука, нагуляла. А тратить свою жизнь на кретина, отстающего в развитии, высасывающего финансы и отнимающего время, папаша не собирался. Как раз предложили место в городе покрупнее нашего, а там и новая жена очень быстро появилась.
— Уважением было бы с твоей стороны не появляться, вообще, на горизонте. Уёбывай по-хорошему.
— Ты вроде бы взрослый мужчина, а ведёшь себя как неуравновешенный подросток.
— Хочешь поговорить о воспитании?
Я шагнул вперёд, тяжело дыша. Отец двинулся в сторону, намереваясь обойти меня. Я схватил его за полы пальто и толкнул назад.
— Ты и шагу не сделаешь в том направлении. Не хватало ещё, чтобы дерьмо вроде тебя, топтало могилу брата.
Отец переложил розы из левой руки в правую и резко залепил мне кулаком в скулу.
— Заткнись, щенок!.. Ты…
Больше он ничего не успел сказать. Я набросился на отца, вымещая на нём всю свою злобу. Перед глазами всё потемнело и раскрасилось алыми всполохами. Работали только кулаки и изредка ноги. Разнимать нас кинулся Леонид Павлович. Очень жаль, но в пылу драки локтем я заехал ему в глаз и разбил очки. Мама повисла у меня на шее, что-то всхлипывая.