Не знаю, что на этот раз получили прессбаумские девы, но думаю, что-то ценное. И вот почему.
Проходит апрель. Проходит май. Уже капитулировала Германия. Уже совсем-совсем закончилась война, и наши войска возвращаются на родину.
В первых числах июня я приезжаю в Вену, захожу по служебным делам к коменданту центрального района города.
В приемной полковника много народу. Я записываюсь в очередь и сажусь с газетой у окна. И вдруг. открывается дверь, из кабинета коменданта выходят прессбаумские девственницы! На этот раз они вместо зонтиков держат под мышкой толстые портфели, запихивая туда кипы каких-то свидетельств с разноцветными печатями.
Когда они со строгими, непроницаемыми лицами, гордо вскинув головы, шлепая ботфортами, покидают приемную, я спрашиваю у адъютанта полковника:
- Интересно, что могли просить у коменданта эти две женщины?
- У коменданта! — Адъютант смотрит на меня уничтожающим взглядом. — Они просят у Советского правительства! Пенсию! За потерю девственности! — взрывается адъютант.