Утро следующего дня началось рано с сумасшедших рулад местных жаб и подвывания водяного под окнами.
— Яга! Будь человеком! Мочи моей нету, расколдуй! Меня же ни одна русалка к себе не подпускае! Ранее был мужиком хоть куда, статным, красивым, с энтими — мышицами! О! А теперича шо? Срамота одна! — он уже чуть ли не рыдал под окнами. — Живот по земле волочится, бородавки на таких местах, шо я ранее и не мог подумать, шо они там бывають! А хвост? Мой роскошный русалий хвост? Он же теперича как у селедки! Ядвига! Побойся бога, сними проклятие!
И вот так продолжалось уже второй час. Спать было невозможно и невольно пришлось вставать. Но Яга не спешила удовлетворить просьбу болезного. Она спокойно позавтракала, помыла посуду и только после этого вышла на крыльцо.
— Чего стенаешь? Али заняться больше нечем? — спросила она невозмутимо.
— Ясечка, — заюлил Михалыч. — Прости меня, непутевого. Я больше так не буду.
Он плюхнулся перед ней на землю и склонил голову. Наверное, она именно этого и добивалась.
— Обещаешь ли ты мне Никифор Михайлович, — начала она торжественно, — что будешь держать данное другим слово, чего бы тебе это не стоило?
— Обещаю, — сказал водяной.
— Обещаешь ли ты мне не обманывать и жить по совести? — продолжила Яга.
— Обещаю! — водяной чуть приосанился и поднял голову, видимо понимая, что чего-то невероятного Яга не попросит.
— Быть по сему! — Ядвига подошла к нему, лихо свистнула и плюнула водяному в левый глаз.
— Эй, ты чего? — взвыла жертва верблюжьих инстинктов ведьмы.
— Проклятие снимаю, — сказала она и пошла в дом.
А на берегу творилось что-то невообразимое. Водяного гнуло и корячило, он менял цветовую гамму от синего до черного в крапинку. Живот то распирало, то сплющивало, подтягивая его к самому позвоночнику. Но вот прошла минута-другая и на месте вредного дедка лежал красивый русал с великолепными золотистыми волосами, развитой мускулатурой и прекрасными небесно-синими глазами.
— Помни Михалыч, — над ним склонилась вернувшаяся Яга. — Изменишь своему слову, и все вернется. Но тогда тебе уже никто не сможет помочь, проклятие будет необратимо.
— Не изменю! — сказал водяной, и столько в его словах было убежденности, что я невольно поверила. После такого и правда не изменит, вот только заставить его что-то пообещать будет просто таки нереально.