Яга остановилась перед входом в помещение, тяжело вздохнула и у нее по телу стали расползаться странные татуировки, чем-то похожие на те, которые делали заключенные на рудниках. По крайней мере, церковь с четырьмя куполами там точно присутствовала. Яга взлохматила идеальную шевелюру, придала личику самое наглое выражение и вплыла в комнату вихляющей походкой от бедра, постукивая по руке хлыстом. Мы с Аленой волоклись в кильватере, пытаясь воспроизвести поведение Яги, но такой достоверности так и не добились.
— А это еще шо за явление Христа народу? — возмутилась Василиса. — Новенькие что ли? И почему в таком виде?
Василиса окинула с ног до головы нашу разношерстную толпу и скривилась, явно не одобряя наш внешний вид.
— Так, дамочки! Слушай сюда! — рыкнула она в нашу сторону. — Главная здесь я. С этой минуты я для вас царь и бог в одном лице, а также мать и отец родной. Слушаться меня беспрекословно! Шаг влево, шаг вправо, прыжок на месте приравниваются к побегу и караются плетьми!
— Владимирский централ — ветер северный
Этапом из Твери — зла немеренно.
Лежит на сердце тяжкий груз
Владимирский централ — ветер северный
Когда я банковал — жизнь разменена
Но не «очко» обычно губит.
А к одиннадцати туз.
— Пропела Яга хриплым, прокуренным голосом, обходя замершую в недоумении Василису.
— Ну, шо? Сарделька! Сосиска! Редиска! Навуходоносор! Петух Гамбургский! Пасть порву, моргалы выколю! — продолжала разоряться Яга, изображая из себя бывалого зека и демонстрируя окружающим распальцовку. Под конец она даже попыталась порвать латексный корсет на груди. Правда, силенок не хватило и Ядвига сделала вид, что эти судорожные движения в области груди исключительно по плану, этакий местный фольклор родом из серебряных рудников.
— Ты это чего? — проблеяла Василиса, а когда увидела нехилую такую козу из когтистых пальцев ведьмы, тянущихся в сторону ее широко распахнутых глазюк, взвыла дурным голосом. — Помогите! Хулюганы зрения лишают!
— Порезать бы вас всех, да возиться неохота, — отмахнулась Яга, усаживаясь на самый удобный диванчик, скрестив ноги по-турецки и опустив руки согнутые в локтях на колени. В комнате стояла гробовая тишина. Маршировавшие до этого гаремные жительницы замерли в прострации, кто-то даже с поднятой во время ходьбы ногой, с привязанной к ней соломой. Некоторое время никто не мог вымолвить и слова.
— Кушать подано, садитесь жрать пожалуйста! — решила я подыграть Яге и ухватив огромный поднос со сластями и фруктами поднесла ей его с низким поклоном.
— Я и так сижу! Тьху, на тебя, присела! А на рудниках сейчас ужин… макароны, — сказала она со вздохом, мечтательно закатив глаза, потом посмотрела на блюдо и долго ковыряясь, наконец выбрала персик посочнее.