— Но госпожа, доктор сказал, что вам нельзя вставать.
— Я и не буду вставать.
Помедлив, Кие ушла. Спустя десять минут вернулась, но не одна. С ней шла госпожа Томин. Она широко улыбалась. Аурин уже хотела изумиться, что из-за капризов больной слуги бегают за господами, чтобы они ее увещевали, но вскоре сообразила, что это наверняка всего лишь совпадение.
— Аурин! — пропела госпожа Томин, величаво присаживаясь рядом, — как я рада, что ты очнулась! Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, госпожа, спасибо, — слегка улыбнулась Аурин.
— Судя по твоему виду, этого не скажешь. Ты даже бледнее, чем обычно.
— Обычно, это цвет моей кожи. Понимаю, как это удручающе.
— О да, теперь я вижу, ты поправляешься. Кие, глупая девчонка, встретила меня у входа и тут же пожаловалась, что ты хочешь рисовать. Это правда?
— Да, госпожа. А вы считаете, что это может мне повредить?
— Почему? — она приподняла брови, — какие глупости! Я с удовольствием даю тебе это разрешение, если это так нужно. Хотя на мой взгляд, это решать тебе, а не мне.
Она еле заметно махнула рукой, словно отгоняя муху. Но Кие тут же поклонилась и ушла.
— Возможно, с моей стороны это будет эгоистично, но я не могу удержаться. Все идет как нельзя лучше. Мой сын почти забыл о существовании Рэкти.
Аурин приподняла брови:
— Странно, госпожа, меня это удивляет. Почему? Ведь не потому же, что я лежала здесь неподвижная, как бревно.
Госпожа Томин нахмурилась, окинула девушку грозным взглядом и сказала:
— Ты дерзкая девчонка, Аурин. Тебя даже укус трескучки не в силах исправить. Мне никогда не научить тебя почтительности и послушанию, из тебя так и лезет рыбацкая деревня. Не знаю, почему я терплю это так долго, — она сделала паузу и уже мягче добавила:
— Наверное, потому, что мне всегда нравились смелые люди.
— Простите, госпожа, — сказала Аурин для проформы.
— Не думаю, что это было сказано искренне, — она встала, — я вовсе не жду никаких извинений от тебя, деревенщина. Ты ведь уверена, что не сказала ничего возмутительного, — но направляясь к двери, госпожа Томин улыбалась.
Остановившись у двери, она повернулась к больной:
— Надеюсь, ты не будешь грубить моему сыну слишком часто, иначе он это заметит.
— А что, он еще не заметил? — невинно осведомилась Аурин и фыркнула.
Госпожа Томин покачала головой и ушла.
Девушка взяла лист бумаги и грифель. Задумчивым взглядом окинула комнату. Что же ей нарисовать? Ну, не это же помещение и себя саму на постели. Очень приятное зрелище, ничего не скажешь. Нет уж, хватит того, что на нее из без того пялятся все, кому не лень. Нужно подумать. И девушка думала столь усердно, что прошло немало времени. Наконец, когда ее глаза совсем затуманились, она провела грифелем одну линию, потом другую, оценила произведение рук своих и грифель уже заскользил по листу гораздо быстрее.