— Не беру вашего хлеба, идите и молитесь Богу!
Началось молебствие, после которого государь обратился к поселянам, все продолжавшим стоять на коленях.
— Встаньте.
Все встали.
Император стоял посередине с генералом Орловым и Бенкендорфом.
— Как смели вы восстать против меня?
— Рады живот свой положить за ваше императорское величество! — послышались возгласы.
— Вы убили своих начальников, Богом и мною над вами поставленных, то все равно, что вы подняли руку на меня. Удары, которые вы им наносили, — государь указал на свою грудь, — вы нанесли мне. Я поставил их начальниками над вами, а меня поставил Бог. Я отвечаю за вас Богу, а они отвечают мне! Хорошо вы чувствовали благодарность за попечения и милости покойного брата моего. Но, по крайней мере, имеете ли вы в совести вашей полное раскаяние в совершенном вами преступлении?
— Виноваты, ваше императорское величество! — отвечали поселяне трепещущими голосами.
— Если бы я и хотел простить вас, но простит ли вас закон, простит ли Бог?
Государь вздохнул и на минуту приостановился, а затем продолжал:
— Понимаете ли вы, что вы безвинно замучили ваших начальников?
— Виноваты перед Богом и великим государем! — отвечали поселяне.
— Раскаиваетесь ли в ваших поступках?
— Дай Бог вашему императорскому величеству много лет здравствовать.
— Будете ли стараться заслуживать за ваши преступления?
— Рады стараться, ваше императорское величество! — дружно отозвались поселяне.
— Будете ли молиться за убитых?
— Будем, ваше императорское величество!
— Одно только ослепление ваше, — продолжал государь, — убеждает меня забыть столь важное преступление, которое заслуживало бы того, чтобы стереть таких злодеев с лица земли. Имеющие георгиевские кресты — выходите вперед.
— Вас ли я вижу? И вы живы все? — спросил вышедших государь после некоторого молчания.
— Слава Богу, ваше величество, Бог помиловал! — отвечал один из георгиевских кавалеров.
— Молчи, не срами Бога! Вы, кавалеры, должны были все лечь тут и не допустить истреблять ваших начальников. Что вы тут делали? Не вы ли первые обязаны были подать пример собою в порядке и исполнении военной дисциплины и удерживать от буйства этих мерзавцев? Если что-нибудь хотя подобное случится вперед, то Боже вас сохрани: вы первые будете мне отвечать собственною жизнью вашею.
Затем Николай Павлович принял хлеб, поднесенный поселянами, и отломил кусок кренделя.
— Ну, вот я ем ваш хлеб и соль, конечно, я могу вас простить, но как Бог вас простит?
Громкое «ура!» было ответом.
— А ты с ними не шути и при первом ослушании выведи и тут же расстреляй на месте! — громко обратился государь к Панаеву.