«Ничего, теперь все кончено!» — успокоил он самого себя, бросив все же боязливый взгляд в ту сторону леса.
Ему даже показалось, что в просветлевшей чаще леса мелькнул голый мертвец.
Он вздрогнул, но вскоре снова оправился и инстинктивно повернул назад и пошел к месту совершенного им преступления.
Там все было, как и ночью: лужа крови, кровавый след, ведущий к лесу, следов других колес, видимо, не было, значит, ещё никто не проезжал по этой дороге.
«А теперь, теперь каждую минуту могут проехать!» — мелькнуло в его голове.
Он тщательно и поспешно начал уничтожать следы крови с помощью найденной им толстой палки с заостренным концом и своих собственных ног.
Вскоре все подозрительное исчезло. Так, по крайней мере, показалось ему.
Вдали послышался какой-то неясный шум — стук колес.
Он расслышал его чутким ухом, напряженным страхом.
Он бросился к лошадям, отвязал их и пустился почти вскачь. Застоявшиеся лошади, видимо, были рады поразмять свои ноги. Но вскоре Сергей Дмитриевич одумался и придержал их.
«Это может хуже возбудить подозрение», — подумал он.
Он пустил лошадей сперва мелкой рысью, а затем почти шагом. Стук колес слышался все ближе и ближе — он не ошибся, по дороге кто-то ехал.
Талицкому вдруг страстно, до боли захотелось увидать живое, человеческое лицо, взглянуть в живые человеческие глаза. Ему казалось, что это уничтожит взгляд мертвых глаз Зыбина, неотступно носившихся перед его духовным взором.
Кроме того, у него появилась другая мысль — ему захотелось убедиться, что человек, проехавший роковое место, ничего не заметил. Сергея Дмитриевича вдруг стали мучить сомнения, что он не окончательно уничтожил кровавые следы.
Вследствие этого, он пустил лошадей шагом.
Стук колес становился все яснее и яснее. Талицкий уже чувствовал, что кто-то едет сзади него, но не оборачивался, а принял даже рассеянный, небрежный вид.
Ему сильно хотелось оглянуться, но он положительно не мог. Ехавший сзади, видимо, не решался обогнать его.
— Должно быть, мужик! — соображал Сергей Дмитриевич, мучимый нетерпением.
Такое его состояние продолжалось около четверти часа, показавшиеся ему целою вечностью.
Наконец, он не выдержал, свернул лошадей в сторону и остановился, делая вид, что ему надо слезть с брички. Мимо него проехал в таратайке, запряженной парой лошадей, какой-то крестьянин, почтительно снявший шапку перед офицером. Талицкий храбро глянул ему в лицо, в глаза и не прочел ничего подозрительного.
— Далеко ли до Вильны? — по-польски спросил он крестьянина.
— Да верст шестнадцать будет! — отвечал тот, почтительно сняв шляпу.