Марья Валерьяновна была лакомым куском для «прогоревшего негодяя», но только в смысле обладательницы богатого приданого, а между тем, это приданое зависело, согласно воли покойного Хвостова, от согласия матери на её брак.
За этим согласием он и явился к Ольге Николаевне. Без этого приданого похищенная им безумно любящая его девушка не представляла для него — ничего. Чувство любви слишком высоко для низких людей.
Понятно, таким образом, то чувство нетерпеливого ожидания, которое переживал Зыбин, ожидая Хвостову.
Наконец, портьера медленно поднялась, и в комнату вошла, видимо, невольно задерживая шаги, Ольга Николаевна.
С минуту произошла между встретившимися тяжелая пауза.
Сухой, горящий взгляд старухи Хвостовой встретился с нахальным, но, видимо, деланным взглядом Зыбина.
— Прошу садиться… — медленно, стальным голосом произнесла, наконец, Ольга Николаевна и тем нарушила гнетущее молчание.
Евгений Николаевич с деланной развязностью подошел к креслу и опустился в него.
Хвостова села в противоположное.
Как бы боясь, чтобы снова не наступило роковое молчание, Зыбин быстро заговорил:
— Вы, вероятно, не ожидали моего визита, ваше превосходительство… хотя если бы вы знали меня ближе, то, конечно, поняли бы, что я, как порядочный человек, не мог бы поступить иначе, как поступаю теперь…
Он на секунду прервал эту, видимо, заученную речь и пытливым взглядом окинул сидевшую против него Ольгу Николаевну. Лицо последней было как бы отлито из бронзы. Евгений Николаевич потерялся и ещё более заспешил.
— Я приехал за бумагами вашей дочери…
— За бумагами… моей… дочери… — отчеканила каждое слово, как-то почти не раскрывая рта, Хвостова. — У меня… нет… дочери…
— То есть это как!.. — окончательно стал в тупик Зыбин.
— У меня… нет… дочери… — снова повторила Ольга Николаевна. — Девушка, решившаяся опозорить мои седины, решившаяся бежать из родительского дома с убийцей её двоюродного брата… чтобы сделаться любовницей этого убийцы… не дочь мне.
При слове «убийца», Евгений Николаевич побледнел и затрясся, но это было делом одной секунды. Яркая краска сменила бледность его лица, глаза загорелись злобным огнем, как бы в предвкушении близкого торжества над этой холодной женщиной.
— Остановитесь… Ольга Николаевна… Моя невеста… невеста отставного полковника гвардии Зыбина, не может быть ничьей любовницей… ни даже моей… если вы не принудите меня к этому.
— Невеста? — углом рта с горечью улыбнулась старуха, презрительно оглядев с ног до головы своего будущего зятя.
— Да, невеста… Я прошу вас тотчас же вручить мне бумаги Марьи Валерьяновны, и через несколько дней мы будем обвенчаны с ней в моей деревенской церкви…