Тут Вошь поднимает глаза и смотрит прямо на меня. Её тело резко обретает цвет – ярко и очень вкусно она заполняется красками, жизнь заливает каждый уголок её тела, и мертвые глаза оживают. Они распахиваются и смотрят на меня, но я по-прежнему вижу сочное, пульсирующее, сияющее красное… Резкий рывок – Вошь закрывает глаза, раскрывает рот и пронзительно визжит. Реальность вибрирует, реальность звенит от тонкого визга и меня сжимает, скручивает, пронзает. Сука, закрой рот!
Пространство взрывается движением. Нас несет, сквозь тьму и ничто. Я чувствую, что вот-вот растворюсь в движении, мое тело разлетится на молекулы. Слишком быстро! Ряженый урод рядом, и он вцепляется в мою руку крепкими пальцами – кости хрустят под его хваткой. Уши закладывает, голова наполняется и вот-вот взорвется… Я вырываюсь из его лап, зажимаю уши руками – её голос сверлит мой мозг.
– Прекрати это! – кричу я. – Прекрати!!!
– Не могу, – его голос смеется.
– Что это?
– Это Апекс, – смеется он.
А потом ничего.
Открываю глаза и бешено шарю по потолку – там ночь переходит в день, но не так, как это было на самом деле. Почему я ничего не помню? Почему, мать твою, я ничего не помню?! Я тяжело дышу, слышу свист воздуха в легких, чувствую дрожь и… жажду. Где вода? Боже мой, где же вода? Как же я хочу пить. Считанные мгновения, несколько ударов сердца – и жажда сменятся пустотой – сухой рот заполняется слюной, мне становится легче дышать.
Я слышу топот ног в коридоре, а следующее мгновение дверь сотрясется под градом ударов.
– Вобла! – кричат снаружи. – Вобла!!!
Поднимаюсь так резко, что голова идет кругом. По косой траектории подбегаю к двери, открываю замок. Дверь распахивается, и ко мне влетают Куцый и Медный. Безумные глаза, трясущиеся руки:
– Ты цела?
Я открываю рот, но сказать ничего не успеваю – Куцый хватает меня за руку и тащит за собой:
– Все! Никаких посиделок наверху.
Мы выбегаем из моей комнаты. Медный за нами.
– Что случилось? – спрашиваю я.
Мы бежим по коридору.
– Вошь, – пыхтит сзади Медный. – Вошь только что объявилась.
Мы добегаем до конца коридора – дверь на лестницу и мы спускаемся вниз.
– И что? Причем здесь…
– Она видела Красного! – зло рычит Куцый.
– Ну и что? – я возмущенно пытаюсь выдернуть свою руку из тисков его пальцев. – Это нормально, блин…
– Она была в здании, – пыхтит Медный. – Красный был внутри.
***
Сейчас, когда тихо и время лишено всякого движения, связанные руки выглядят явным перебором. В кальянной сумрачно и невыносимо тихо, мы уже пятнадцать минут как не проронили ни единого слова. В ворохе подушек, пушистых диванов и мягкого пола её связанное тело выглядит иллюстрацией к заезженным порнофильмам – нас пятеро и одна из нас связана по рукам и ногам. Правда, мы все одеты и сидим по разным углам, так что это хоть как-то разбавляет нездоровый букет ассоциаций. Все-таки пятеро. Гнетущая тишина и теперь никто из нас не может с уверенностью сказать, хорошо ли, что нас все еще пятеро. Что, Куцый, все никак не сведешь сумму геометрической прогрессии к «дважды два»? Опять переменные ведут себя неподобающим образом, черт бы их побрал – то исчезают, то появляются. Никакого чувства такта, никакого воспитания – уже бы исчезла раз и насовсем, да не морочила людям головы. Так нет же. Всякий раз, отрывая глаза от пола, бросаю взгляд на её руки – прямо оторваться не могу. Это перебор… но только если не смотреть выше запястий. Мы молчим, мы даже не смотрим друг на друга, и лишь легкое амбре спиртного хоть как-то разбавляет звенящую тишину. Наверное, нужно было найти какие-то медикаментозные варианты, но у нас их не было. Поэтому около ста пятидесяти граммов «Арарата» (проверенная бутылка) на, примерно, пятьдесят семь килограммов живой паники – и вот мы получаем первозданную тишину. Как заливали? Не спрашивайте. Дело дошло до угроз коньячной клизмы, и это, конечно, не делает нам чести, а сделай мы это – был бы перебор. Если только не смотреть выше запястий.