рядовых переселенцев оставалось тяжелым. Одним из показателей
этого было дезертирство из новых полков. Бежали как рядовые
солдаты, так и младшие офицеры. Почти сразу же после приезда в
Россию, 28 декабря 1751 года, Хорват был вынужден обратиться к
русским властям за помощью в розыске трёх беглых гусар, сбежавших
со двора Хорвата и укравших ценные вещи. (27) В предъявленном в
1758 году списке гусарского полка Прерадовича указывалось, что
после беглых гусар осталось 74 пустующих дома. (28) Естественно, что власти как Новой Сербии, так и Славяносербии стремились по
возможности скрыть высокий уровень дезертирства в своих полках.
Полковник Никита Спичинский в своём инспекторском отчёте о
положении в новосербских полках указывал, что в 1761 году
дезертировало 16 человек - вахмистр, капрал и 14 рядовых, но это
не отмечено в полковых списках, так как якобы в полку ещё ждут их
возвращения. (29) Наказания за дезертирство были сравнительно
мягкими. Как правило, пойманные солдаты и офицеры «по
иностраннству» отделывались внушением. Тем не менее, в 1754 году
168
из группы дезертировавших гусар пятерых подстрекателей сослали в
Казанскую губернию. (30)
Многие малообеспеченные эмигранты в поиске помощи обращались
в различные русские инстанции. Рядовые гусары, Захар и Павел
Чокичи, писали в 1753 году в Сенат: «Вышли мы в Россию своим
коштом. И все малое, что с собой имели дорогой истратили… И стали
наги и босы… и дети наши в горькой нужде и бедности слезно
странствуют и скитаются; так пришло, что дневной пищи не имеем, а
в бедном своём чужестранстве взять нам негде, меж двор скитаться и
с плачем принуждены просить милостыню». (31) Пишчевич писавший о том, что солдаты и офицеры жившие за счёт
одного жалования «страшно мучались» был недалёк от истины.
Жалование было ничтожным, а выплачивали его с большими задержками.
(32) Так рядовой пандур Г. Липци с 1758 по 1762 год получил лишь
10 рублей 13 копеек жалования! (33) К тому же надо помнить, что
часть выплачиваемых сумм уходили на покупку дорогостоящего
снаряжения.
Другим наглядным свидетельством реального уровня жизни в
Новой Сербии и Славяносербии являлось положение священнослужителей
колонии. В 1759 году сербский священник Иван Петров, эмигрировавший в команду генерала Шевича из Австрии в 1758 году, обратился в коллегию иностранных дел за паспортом для возвращения