Генерал молчит, и я чувствую, как проходит адреналиновая лихорадка. Он сжимает кулаки и замирает. Так долго не двигается, что кажется, превратится в лед. В ужасе цепляюсь за его плечи, рот зажимаю, чтобы не закричать. Теперь точно все! Наилий больше никогда мне не поверит. Если сейчас обернется, погладит по голове и предложит отдохнуть — сбегу через всю равнину, куда глаза глядят. В ушах звенит, на ногах еле держусь, мгновение до приговора.
— Я должен подумать, — сухо отвечает генерал и распрямляет спину.
Отшатываюсь назад, врезаясь в стул, он с грохотом едет по выложенному плиткой полу, а Наилий, бесшумно ступая, уходит из кухни. Должен подумать. Один. И помочь невозможно. Должен понять, что сложившаяся жизнь вот-вот сорвется перезревшим апельсином с ветки и укатится под ноги тем, кому нужно ее растоптать. Осознать, что мир больше никогда не будет прежним и заглянуть по ту сторону потенциального барьера прямо в бездну. Найти свою брешь и получить клеймо до конца жизни. Мудрец. Сумасшедший.
Принять себя еще сложнее, чем простить. Позволить себе радикально отличаться от тех, кто каждый день живет нормальной жизнью. Навсегда провести черту и остаться по эту сторону. Со мной. Хватит ли моей любви, чтобы заменить Наилию его прежний мир?
Ожидание мучительно. Как дрон, механически накрываю пленкой мясо на разделочной доске, мою овощи и убираю все в холодильник. Вытираю капли крови, упавшие на столешницу и сажусь на стул. Светило вспыхивает закатным пламенем и длинными лучами ложится на пол кухни. Отодвигаюсь к стене, чтобы остаться в тени и смотрю, как медленно течет время золотым полотном к моим ногам. Наилия нет слишком долго, и беспокойство больше не дает сидеть на месте.
Первой проверяю гостиную с тяжелыми диванами, белыми призраками отражающимися в черном стекле телевизионной панели. Сквозняк гуляет по комнате, перебирая легкую ткань занавесок, а генерала нет. В библиотеке пахнет старыми книгами и овчиной от толстых шкур на паркете. Плотные шторы надежно закрывают окна, не давая ценным фолиантам выгорать от лучей светила. За столом пусто, Наилий не заходил сюда. Зал для тренировок закрыт, и сколько я не стучу в дверь, никто не отзывается. В стеклянной пристройке рядом с лестницей на второй этаж — оранжерея. Датчики радостно попискивают, сообщая, что внутри оптимальная влажность и температура. Открою дверь — нарушу микроклимат, значит, и здесь генерал не был. Серебристый катер дремлет на лужайке во дворе, и я не верю, что Наилий мог уйти куда-то пешком. Остается спальня и ванная комната на втором этаже.