Жаль, нет планшета, боюсь забыть придуманные вопросы и каждый проговариваю про себя несколько раз. Мучаюсь между выбором из готовых вариантов и открытыми вопросами. Последние хороши, когда цзы’дариец умеет четко выражать свои мысли. Иначе я получу короткие, односложные ответы и чужие фразы-шаблоны. Фиксированные варианты можно обрабатывать автоматически, ответы на открытые вопросы нужно тщательно анализировать. Пока я вижу комбинированный вариант. Сделать короткий опросник, чтобы грубо определить этап: ремесленник, звезда, правитель или мудрец. А потом тем, кто попал в категорию «мудрец», дать более глубокие открытые вопросы. Готовую анкету решаю обкатать на тех, чьи этапы я знаю. Правители-офицеры, все мои мудрецы, ремесленник Трур. Со звездами сложнее. Мне бы детей Марка — кудрявого Клавдия, надменную Юлию, легкомысленную Ливию, но придется искать звезд среди виликусов и лейтенантов.
Наряд по уборке заканчивается, и мы успеваем исчезнуть на втором этаже прежде, чем гости погребальной церемонии вернутся из крематория. Прощальный ужин — не наша забота, поэтому виликусам дают отдых и строгий наказ не выходить из комнат. Не увижу я Наилия, Марка, Аттию. Надеюсь, генерал отпустит меня к матушке на горный материк, все равно нужно где-то прятаться, почему не там? Проклятый маскарад. Не будь формы виликуса, еще в атриуме бросилась бы к Аттии на шею. Я соскучилась, матушка, мне столько нужно тебе рассказать. Как там твоя коза? Приезжал ли Марк в гости, пока нас не было? Не заросла ли травой дорожка, не вышел ли ручей из берегов? Я слышала у вас дожди. Я рада, что ты приехала, прости, что вот так. К саркофагу.
Забираюсь по лестнице на второй ярус кровати и укладываюсь поверх покрывала. Тугой узел беспокойства в животе никак не развяжется. Все бремя обмана Наилий принял на себя и сейчас ходит по краю пропасти, выслушивая соболезнования и разыгрывая скорбь. Не верю, что у него нет предела. Всерьез боюсь, что сорвется.
— Тиберий, ты там как? — старший виликус стучит по стойке кровати.
— Нормально…
Мой ответ перебивает еще один стук. Кто-то долбит кулаком в дверь. Резко сажусь, жмурясь от яркого светильника, оказавшегося слишком близко к глазам, а Трур впускает к нам в комнату Аттию. Из-за ее спины кивает и молча уходит другой виликус. Проводил, свободен.
— Матушка, — почтительно склоняет голову Трур, касаясь узкой ладони поцелуем.
А я замираю и не дышу. Пришла, но не ко мне. Матушка смотрит на виликуса и ласково гладит его по волосам.
Кузнечик мой, попрыгунчик, я уж думала, не свидимся больше. Говорили, пропал ты на Эридане.