Под надежную крышу мы вбежали уже отчаянно хохоча. Липли к телу насквозь промокшие платья, с кос текло ручьями, мы спешили в уют нашей маленькой комнаты и совершенно без всякого вина были счастливы. И в тепле шерстяных одеял заснули быстро и без сновидений.
А наутро нас разбудил громкий стук в дверь. Я едва успела сесть на кровати, с трудом разлепляя сонные глаза, как в комнату уже ворвался однокурсник Нольвенн, тяжело дышащий, в надетой наизнанку рубахе. Возмущенный оклик застрял в горле. А парень уставился на подругу и только прошептал пересохшим горлом:
— Невен… Невен.
Мне хотелось вернуться к Нольвенн.
Вопросы, вопросы, глупые, пустые!
Господин Гелес впился в меня и жевал, жевал, перемалывал в челюстях бессмысленных слов. Как будто, они помогут. Как будто, он и впрямь кого-то найдет.
Хотелось встать, развернуться и уйти. До дрожи в ногах. До судорог.
Хотелось вцепиться королевскому дознавателю в лицо зубами, ногтями, в кровь исцарапать, изодрать.
Хотелось собрать в единый ком всю отпущенную мне богами силу да и влепить ему в круглое отечное лицо. До жара в руках хотелось. До зуда в кончиках пальцев.
Я послушно отвечала на вопросы господина королевского дознавателя, и старалась не смотреть в глаза наставникам, которые при нем присутствовали. Директор Паскветэн и наставница Мадален с первого взгляда догадались бы, насколько я близка к срыву.
А мне срываться нельзя.
У меня Нольвенн одна в комнате сидит.
Смерть близнеца ударила по ней оборванной тетивой, хлестнула наотмашь по самой душе.
И потому мне нужно обязательно ответить на все вопросы господина Гелеса, и тогда он позволит мне уйти.
Тогда можно будет выйти из комнаты наставников, которая теперь превратилась в допросную, прикрыть за собой дверь, пройти по длинному коридору, спуститься на два пролета вниз, миновать внутренний двор, подняться на три этажа вверх, войти в нашу комнату и снова прикрыть за собой дверь.
А где-то между этими двумя дверями, нужно обязательно найти место, чтобы посидеть и привести себя в порядок. А то что-то я совсем плоха. В таком состоянии Нольвенн мне не успокоить, начать придется с себя.
Хороша целительница душ, ничего не скажешь.
Я старательно ровно дышала и отвечала на вопросы.
Глубокий вдох — медленный выдох.
Глаза жгло, будто кто-то в них мешок песка просыпал.
Лавочка под стеной школы не смогла подарить мне покоя. Я сидела, расслабив спину и руки, вдыхала, выдыхала, старалась успокоить пульс, собрать теплый комок в солнечном сплетении… Не получалось.
Тревожил ползучий плющ, спустившийся низко-низко, к самой скамейке. Казалась зловещей яблоня, росшая над колодцем столько, сколько стояла здесь школа. Она будоражила тенью Брейдена, протянувшего колючие лапы елей и терна в раньше такой уютный и безопасный двор.