— Будут правы. Потому что — что такое смерть одного одержимого против гибели целого города?
Я кивнул ее потухшему взгляду — ничто.
— Значит, обойдемся без специалистов! — независимо пожала плечами отвернувшаяся целительница.
И я, залюбовавшись ее узкой спиной, позволил мыслям стечь не туда, и чуть не пропустил, как рисунок под прутиком взорвался песком и брызнули во все стороны осколки ракушек, камешки и мелкий речной сор.
Я ударил воздушной волной за миг до того, как все это обрушилось на нас, снося ударом и мусор, и затаившегося в песке пакостника-корригана.
Мелкий фейри, под визг Шелы кубарем прокатившийся по берегу, что-то там верещал, а у меня в ушах ревело пламя.
— Скажи спасибо, что не огнем! — медленно, раздельно выговаривая слова, бросил я ему через силу, стараясь не сорваться на паскудника. — Еще раз испугаешь мою жену — палом пущу.
— Договор! — вякнул было корриган, но что-то увидел в моем лице и, пискнув, смылся.
— Тише, тише, хороший мой! — на виски легли прохладные пальцы, — Дыши, вот так, вдох-вы-ы-ыдох, давай, вместе со мной…
Я вдыхал и выдыхал вместе с ней, и мир, выгоревший до черно-красного цвета, постепенно обретал краски. Возвращал себе запахи и глубину.
Карие глаза были первым, за что я зацепился, когда наваждение схлынуло. Ласковые, тревожные. Я поймал ее взгляд, и, как ни смешно, стало легче. Обруч, сдавивший виски, отступил, и теперь кроме дыма и гари, забивших нос, я чувствовал нежный запах моей целительницы, и отголоски рева пожарища в ушах окончательно перекрыл её полный беспокойства голос.
Демон неохотно, но отступал.
Приступ был сильнее обычного, и это было дурным признаком — видно, наша с Шелой самодеятельность растормошила подселенца, и он взялся за свое с новой силой, но сейчас я даже испугаться толком не мог — вместе с облегчением, что все обошлось, на меня накатило изнеможение. Руки и ноги дрожали, а рану, начавшую уже подживать, противно дергало.
Мягкие руки вытерли испарину со лба:
— Пойдем в школу? — предложила моя целительница.
В школу? Не-е-ет, там ты опять убежишь, там у тебя все время будут какие-то друзья-дела-заботы!
— Давай еще посидим, — предложил я, с трудом отводя взгляд выреза платья, который маячил прямо перед моим носом.
— Хорошо.
Шела с такой готовностью села рядом, что я заподозрил — возвращаться к делам и заботам не хотелось не только мне. Она покрутила головой, подобрала упавший к самому моему сапогу рисовальный прутик, повертела его в руках. Вздохнула огорченно, рассматривая рыхлый песок на месте своего рисунка:
— Ну, вот, все испортил! Ну, хоть похож был? Демон?