Тихонько пофыркивая, я подергала дверь, убеждаясь — да, надежно заперта. Ну и слава богам! У меня и других забот хватает, чтобы еще и об этом голова болела.
А вот эта дверь из гладкого неокрашенного бруса, потемневшего от времени, поросшая мхом, опутанная тонкими побегами цветущего вьюна, эта дверь не открыта и не заперта. Эта дверь заросла толстыми древесными корнями, и они заклинили ее намертво. Осталась только узкая щель между косяком и полотном, слишком узкая, чтобы сквозь нее могло протиснуться хоть что-то. Лишь легкий ветерок скользил туда и обратно беспрепятственно, и в его потоках над дверью плясали солнечные блики. Я смотрела и узнавала Лес. Эта дверь — Лес, и эта щель — моя кровь, доставшаяся мне от прабабки, восьмая часть, спящая, слабая, но все же позволяющая ветру с лесными запахами и солнечными зайчиками скользить в мою жизнь.
Я смотрела на коридор с возрастающим интересом. Эти двери — события, места и люди. Те, что были, есть или только будут в моей жизни. Все двери, а не только те, что я узнала. И неважно, имелись ли в реальности двери в тех местах, что нынче прятались за дверными проемами по обе стороны уходящего вдаль вперед и назад коридора. И неважно, что в Брейдене днем с огнем не сыщешь дверей, не важно, что люди дверьми и вовсе быть не могут.
Я точно знаю, что дверь в белых с розовым цветах, из-за которой тянет лесной сыростью и прохладой — это Брейден, а вон та дверь, рядом с дверью в родительский дом, из посеревшего от возраста дерева, похожа на дверь в отцовскую мастерскую, но на самом деле это отец. И эта дверь не заперта. Да, она закрыта, и я давно уже не открывала её. Из-за учебы я редко бываю дома, и мы отдалились с отцом друг от друга, как может отдалиться от некогда самого близкого человека выросшая дочь. И потому в стыках косяка уже успел завестись мелкий сор, а петли стали тугими, и дверь входит в раму так плотно, что открыть ее можно только с усилием, но она не заперта. Боги, да в ней даже замка нет — она не может заперта, для меня она всегда будет открыта.
А вон та дверь, мореная чем-то темным почти до черноты, пусть выглядит ненадежной, собранной вкривь и вкось, на деле слажена из железного дерева. Такую и топор не враз возьмет. Да что там топор — ее тараном пойди высади! Но дверь открыта. И пусть она почитай от притолоки до порога усажена задвижками и щеколдами, цепочками и крючками, замками навесными и врезными, и даже крючьями для запорного бруса с внутренней стороны — она открыта.
Н-да, подружка, ничего себе ты общительная…