— Ты можешь взять у дежурного инспектора мне паек просфоры? Если, конечно, можно пообедать с тобой, — до конца листа осталась пара строчек. Хочется уже разделаться хотя бы с ним, хотя личное дело Мартина Райта не изучено еще даже на треть.
— Да, хорошо, — Агата кивает и выходит из кабинета. Радует, что она не противится попыткам сближения. Хотя им предстоит вместе работать, из враждебности и пустых обид ничего толкового не выйдет, и она наверняка это понимает.
Когда в дверь стучат, Генрих даже не принюхивается, чтобы опознать, кто там явился. Он еще практически никого в своем отделе не знает, так что это бесполезно.
— Войдите, — говорит он, не поднимая головы, но жалеет об этом практически сразу, как только открывается дверь.
Миллер. Приносит с собой не только свой навязчивый душноватый запах упертого в своих ценностях человека, но и две чашки кофе. Видит Генриха, раздраженно щурится.
— Где?..
— Сейчас будет, — Генрих утыкается взглядом в бумагу и пытается разобрать, что на ней написано. Самообладание демонстрирует постоянство дешевой пьяной проститутки. Секунд сорок уходит на то, чтобы взять себя в руки и подавить в себе желание впиться зубами в сущность Миллера. Вкус наверняка бы оказался недурен, все-таки в Чистилище Миллер практически не косячит.
— Не хочешь ли спереть мой кофе, а, Хартман, — насмешливо интересуется соперник, и Генрих поднимает глаза. Биться надо, глядя в лицо врагу.
— За чужой кофе получать по морде не так интересно, как за девушку, — улыбается Генрих как можно демоничнее и явственно видит, как лицо серафима дергается от злости.
— О, вижу с тобой она еще не помирилась, — ехидно ухмыляется Джон, и это действительно сильный удар. Болезненный. Генриху-то Агата так и не нашла, что сказать.
— Ну а с тобой-то она так и не переспала, — трагично вздыхает Генрих.
— Еще, — Миллер ощеривается, как хищный зверь, — а с тобой, похоже, уже и не переспит.
Туше. На это Генрих достойного ответа не находит. Нет, можно было брякнуть «Мы еще посмотрим», но это было как-то мелковато. Если бы они с Миллером были друзьями — сейчас было бы очень уместно пихнуть его по-приятельски в плечо, засчитывая выигрыш в «обмене любезностями». Друзьями они не были. Однако становится ясно, что у Миллера есть зубы, и он явно не собирается сдаваться. Война не была окончена, и легкой она не будет.
Когда Генри отказывается пойти обедать с Агатой и Джоном, с одной стороны, Агата испытывает облегчение. Она не могла не предложить — из вежливости, в конце концов, Джон пришел неожиданно, она вообще не думала, что он захочет её видеть так скоро, и с Генри она уже договорилась на тот момент. Но ей не хотелось испытывать судьбу и садиться с ними обоими за один стол. Её-то Джон, может, и простил, но на Генри он смотрит все с той же ледяной неприязнью. Сейчас в компании Джона Агате будет однозначно спокойнее, чем с Генри.