Увидев вошедшего, атаман поднялся из-за стола. Ему было уже за пятьдесят — но глаз по-прежнему был орлиный.
— Кто таков? — голос был похож на ворчание потревоженного крупного зверя, кубыть камни перекатываются
— Хорунжий Велехов, господин атаман! — Велехов принял уставную стойку
— Велехов? — атаман подумал — какой Велехов? Какой станицы рожак?
— Вешенской, господин атаман. Но так-то я с Востока, просто… переселились. Потом обратно вернулись.
Атаман фыркнул в усы.
— Без господ. Не люблю. Звать как?
— Григорием крестили.
— Григорием… знал я одного Григория… и тоже из Вешенской. В Междуречье служил. Не отец твой, часом?
— Дядя. Меня в его честь и крестили. Он в Басре погиб. Уже потом.
— Да, так и было.
Григорий думал, что атаман предложит помянуть, но он не предложил
— Хороший казак был. Дельный, отчаянный. За его голову моджахеды тысячу николаевских червонцев[137] давали…
Атаман вздохнул
— А за мою только двести. Продешевили, идолы. А ты сам — на земле сидишь, или — как?
— Одно время служил. Потом сидел. Сейчас опять в седле.
— Ага. А здесь чего забыл?
Велехов шагнул вперед, положил на стол письмо от Платонова. Атаман не обратил на него ни малейшего внимания
— Депешу я потом почитаю. Ты мне — как есть расскажи.
— Хочу диверсионную группу сделать.
— Какую-какую?
— Диверсионную. У нас ошибка в том, что мы все время защищаемся. А они все нападают. Надо наоборот…
— Э… мил друг, ну ты хватил. Да у меня почитай под полсотни маневренных групп в горах. Авиаразведка. Конная разведка.
— Ага. Одну расстреляли недавно. Местные нас за километр чуют — казаки прошли. Лошадей у местных нет. Нас и видать и слыхать. Моджахеды — как только мы идем, либо прячутся, либо засаду мастят. Верхи бегут — кто, если не казаки. А местные их не выдадут. Часть их за освободителей держат, а части — жизнь дорога.
— И что предлагаешь?
— Пешком. В одежде как у местных. С оружием, как у них, с базара.
Атаман хрипло захохотал
— Ну, ты и дал, казак. Пешком… пока карабкаться будешь, или подохнешь, или в засаду влетишь. А если кто тебя с воздуха заметит — так бомбами и пулеметами и причешет…
— Местных как то не замечают.
— Кто сказал?
— Много мы тел видим? Сводки откройте — одно и то же. Кровь, следы волочения. Кровь, следы волочения. Даже если и подраним кого — через месяц все равно на ногах.
— И думать забудь. Мои архаровцы наткнутся — откроют огонь без предупреждения. Разбираться не будут, кто — свои, чужие…
— Так меня тоже взять непросто. Что в горах, что так. Первыми они меня не увидят, а потом оборемся. Местные материться не умеют…