Кажется, этот цирк стал последней каплей. Едва такси отъехало от ворот, я открыла сайт поиска билетов и купила последний на утренний рейс. Жаль, что на кипрском Олимпе я так и не побывала. Но что-то мне хватило шуток Афродиты.
Очень сильно, до боли в онемевших от желания прикоснуться пальцах, жалела, что не попрощалась тогда с Антоном. Не обняла последний раз.
Дом там, где любят
В Шереметьево, едва я включила телефон, свалились уведомления о десяти пропущенных вызовах и горсть сообщений:
«Нет!»
«Не улетай!»
«Пожалуйста!»
«Дождись меня, пушистый, я почти у аэропорта».
«Леся, зачем?!»
Я закрыла ладонью рот, стараясь не расплакаться прямо в зале получения багажа.
Написала ему: «Я понимаю твое решение, солнц. Ты совершенно прав, иначе ты поступить не можешь. Ты хороший человек, пусть у вас все будет хорошо. Но и я так не могу».
Телефон тут же зазвонил у меня в руках. Я выключила его.
В Москве мела метель. Середина марта, чего я хотела? Снег кидался в лицо с каким-то персонализированным остервенением, и за те десять минут, что я ждала такси на улице, исхлестал кожу осколками льда до полной нечувствительности. Даже если бы я хотела поплакать, у меня бы не получилось, настолько онемело лицо.
Город в окне машины состоял сплошь из оттенков серого и бурого. После синего неба, оранжевых апельсинов, зеленых деревьев и розовых лепестков это было почти физически больно видеть. Разница между вчера и сегодня была особенно наглядной. Вот так я и буду жить оставшуюся жизнь.
Включенный телефон взорвался шквалом сообщений. Прочитала только последнее: «Если я нарушу свое слово, я перестану быть собой».
Я ответила: «Если я буду любовницей в счастливой семье с детьми, я тоже перестану быть собой».
И выключила его окончательно. Красивый был бы жест — выбросить его сейчас в окно такси. Тем более, это телефон Антона. Но я устала от красивых жестов. Вообще от всего. Усталость навалилась тяжелым ватным одеялом — я еле доползла до квартиры, упала в кровать и проспала сутки. Встала, поела и проспала еще сутки.
Вроде бы ничего не изменилось, но изменилось все.
Моя жизнь выглядела цельной и ясной, когда я уезжала отсюда зимой, а теперь я вижу, что это был только красивый расписной фасад, за которым гнили развалины. Да, такой красоты, какую изображал тот фасад, мне уже не светит. Но я смогу построить что-то иное. Уже не пытаясь никого из себя изображать, лишь бы окружающим не было неудобно или печально на меня смотреть.
Словно почувствовав что-то, внезапно активизировались былые поклонники, из тех, кого я аккуратно сливала после пары свиданий, потому что не загоралось. Вдруг им захотелось непременно прислать мне новый анекдот, поговорить о жизни, да и просто позвать выпить. Весна, что ли?