***
Монти стал совершенно другой собакой. Когда Пенни умерла, мы поняли, как она присматривала за ним. У нее был более сильный характер, и он уступал ей во всем. Она ела первой, и на прогулках он всегда шел слегка позади нее. Теперь у Монти появилась работа, и он перестал быть тенью Пенни. Он присматривал за мной и думал обо мне – и понимал, насколько важен и значителен для меня.
Дома мы стали больше играть вместе. Казалось, что у Монти есть встроенные часы: я кормила его в восемь утра и в шесть вечера. Если я опаздывала хоть на пару минут, он подходил ко мне, опускал голову и бежал к двери. Однажды я притворилась, что уже встала, и он бросился на кухню. Потом была пауза – чувствовалось, он озадачен.
– Ой, а ее здесь нет!
Он вернулся. Я стала подниматься, и он снова бросился на кухню. Снова наступила пауза.
– Ты не идешь за мной?!
Это повторилось пять или шесть раз.
Когда он ложился, глядя на меня, я скрещивала руки, а он скрещивал лапы. Я качала головой, и он качал головой. Эта игра ему страшно нравилась.
Чем больше мы работали, тем увереннее он становился. Когда я брала его в город, мы часто шли по одному и тому же маршруту – на берег реки, а оттуда назад. Однажды я захотела зайти в магазин рукоделия, который находился в другой стороне, и Монти просто отказался идти:
– Нет, ты не можешь туда пойти. Я повернулся, значит, мы идем домой.
Он был непреклонен. Возвращаться нужно было той же дорогой, какой пришли.
Монти по-прежнему обладал поразительной притягательностью. Он всегда чувствовал, кому больно и кто в нем нуждается. Как-то мы с ним шли по больничному коридору, и вдруг из одной комнаты выскочил хирург. Я подумала, что это операционная – доктор был в маске и перчатках. Он был чем-то сильно расстроен. А потом он упал на колени перед Монти и стал его гладить. Так продолжалось несколько минут.
– Мне это так нужно, – шептал он. – Так нужно…
Затем врач поднялся и пошел прочь. Я была рада, что рядом со мной оказался Монти. Он всегда утешал тех, кто нуждался в этом.
***
Слизистая моего горла все еще оставалась очень хрупкой. Когда мышцы гортани сжимались, меня мучили страшные спазмы. Это означало, что в любой момент я могу перестать дышать – даже во сне. Мы с Питером решили, что будем бодрствовать по очереди, по два часа. Это нас изматывало.
Питер превратился в круглосуточную сиделку. Он был добр, терпелив и никогда не жаловался. Но, естественно, он очень уставал. Иногда он выматывался настолько, что не мог есть. Однажды ночью я проснулась от удушья, а Питер случайно заснул. Я думала, что умираю. Монти почувствовал, что со мной что-то неладно. Он обежал вокруг постели, вытащил из-под головы Питера подушку и этим разбудил его. Я была ему так благодарна.