С момента, когда самолет оторвался от земли, и голос стюарда в микрофоне разрешил отстегнуть ремни, Лина не пошевелилась ни разу. Она полулежала, отвернувшись от меня, только зябко обхватила себя руками за плечи. Я вытащил с полки над головой плед и укрыл ее от подбородка до кончиков пальцев на ногах. А потом еще минут сорок пялился на нее, как идиот.
Злость на душе постепенно улеглась. Скоро я смогу задать все вопросы и выплатить все долги. И в этот момент Лина будет рядом со мной.
* * *
Всю дорогу до Лобо-дель-Валле Лина не отлипала от окна. Что она надеялась там увидеть? Этот городишко старел и дряхлел, больше с ним ничего не могло случиться.
— Я остановлюсь у мамы с сестрой.
Персонал в Логове за эти года сменился раза два, так что ее прежняя квартира в доме прислуги была занята.
— Нет, тебе приготовили спальню на третьем этаже. Я уже распорядился. — Она нахмурилась, готовясь возразить, но я прекратил спор: — В твоем распоряжении три часа свободного времени. Распоряжайся им, как хочешь. Твой рюкзак будет ждать тебя в твоей спальне в Логове. Сообщи, куда прислать за тобой машину.
Если ее что-то и остановило, то уж точно не тон моего приказа. Я знал, что половина ее рюкзака забита охранными амулетами, а значит, стены в Логове будут разрисованы не меньше, чем моя квартира в Нью-Амстердаме. Одним словом, дел у нее сегодня еще предостаточно.
Я настоял, чтобы лимузин проехал неширокими, заросшими липами и жасмином улочками Южного района и остановился перед калиткой одноэтажного белого домика. Розовые кусты за невысокой оградой, горшки с геранью, мощеная выщербленным кирпичом дорожка — как все это отличалось от узких и замусореных тротуаров Харлема. Представляю, как неуютно было Лине в ее первые годы в Нью-Амстердаме.
Она не успела позвонить. Дверь широко распахнулась, и Лина кошкой прыгнула в объятия невысокой пухлой женщины, а еще через секунду на них сверху навалилась стройная длинноногая девушка с такими же черными, как у Лины, волосами. Задыхаясь то ли от смеха, то ли от плача, Лина привалилась спиной к дверному косяку. Затем четыре руки втянули ее в темное нутро дома. Дверь захлопнулась. Все.
Логово встретило меня тишиной и темнотой. О недавнем присутствии здесь матери напоминали лишь подносы со спиртным. Ее спальня была чисто убрана, постель заправлена, шторы задернуты. Ни забытой книги, ни сумочки в кресле, ни очков на прикроватном столике, ничего. Такое впечатление, что обратно ее уже не ждали.
Отчим в последние годы не останавливался в Логове, предпочитая гостиницу или номер в загородном клубе. Мне он напоминал больную собаку, которая ушла из дома, чтобы сдохнуть где-нибудь подальше от чужих глаз. Хотя, уверен, он еще рассчитывал пожить.