Тем временем в город съезжались представители самых старых и богатых семей Соноры. В долине вот-вот должен был появиться новый хозяин, и никто не хотел пропустить это знаменательное событие.
На улицах Френч Картье было не протолкнуться от дорогих автомобилей, по вечерам в ресторанах на набережной Баттери публика безжалостно слепила друг друга бриллиантами в запонках и на лебединых шеях. Даже в магазине, с которым Анна сотрудничала последние пять лет вся ее коллекция была до последней нитки раскуплена под снисходительное «забавно», «о, это что-то новенькое» и «пожалуй, возьму для дочери».
Желая избежать всей этой суеты, я отсиживалась в Южном районе у мамы и не знала, что в Лобо-дель-Валле приехал Робин Келли, пока он собственной персоной не объявился на крыльце нашего дома.
Я закончила вымешивать тесто для шоколадного бисквита и, прежде чем перелить его в доставшуюся еще от бабушки форму, сунула палец в густую сметанообразную массу. Отлично. Перца в самую меру. В последние дни я сыпала перец — острый чили, душистый кайенский, сладкую паприку — в любое тесто, за которое бралась. Определенно, Вилд ван Хорн наполнил мою жизнь новым вкусом.
О том, что скоро все это закончится, я старалась не думать.
В дверь позвонили.
— Я открою, — Анна прошлепала босыми ногами по нашему узкому коридорчику.
За звуком открываемого замка последовала довольно долгая пауза. Ни о чем не беспокоясь, я поставила форму в заранее разогретую печь и заметила на часах время. Когда Анна открывала дверь вот в таком виде — в коротко обрезанных джинсах, широкой, открывающей одно плечо, майке и с перекинутой на плечо гривой спутанных волос — посетители-мужчины зависали минуты на две, не меньше. Даже наш почтальон так и не смог привыкнуть к этому душераздирающему зрелищу. Хоть и старался заходить почаще. Наверное, тренировался.
— Лина, это к тебе. — Крикнула из коридора Анна. — Твой бывший. Впускать?
Сердце ухнуло в живот. Я готовилась ко встрече с Робом, но не ожидала, что это случится так внезапно.
Робу шло быть богатым и успешным. Красивый, веселый и жизнерадостный парень из моей юности превратился в мужчину, устоять перед которым смогла бы только парализованная мумия. Уверена, что все остальные женщины совали ему свои сердца в карман пачками.
Правда, его несколько портили покрасневшие глаза под набрякшими веками. И трехдневная щетина. И еще ему хорошо было бы постричься. Вчера.
И все же он улыбался той самой самоуверенной улыбкой я-здесь-самый-крутой, с которой, кажется, все Горячие стволы явились на свет из утробы матери.