Профессор Суарес лично подписал письмо, показывая, как высоко оценил мое эссе о боевой магии койотов и сообщил, что меня готовы принять на исторический факультет без дополнительных экзаменов. К сожалению, стипендии иностранным студентам в следующем учебном году отменены, но если ему удастся получить несколько грантов, один из них обязательно будет передан мне.
Джокер не порвал и не уничтожил письмо, а просто отправил его в мусор, ясно давая понять, как высоко оценивает мои шансы получить высшее образование.
В конце концов, вынося эту упорную ненависть и презрение, я имела полное право знать, за что же, собственно, меня так ненавидят. Если Джокер считал, что тогда в библиотеке я подслушала какой-то важный его секрет, мне действительно пора было узнать его.
Одним словом, как говорила моя бабушка: если обидели незаслуженно, надо вернуться и заслужить.
Действовать следовало осторожно. Я выключила лампу и открыла окно. А затем встала на подоконник и выбралась наружу. Правительство разрешило койотам использовать пейотль, но только для религиозных церемоний и на территории резерваций. Учить меня осторожности было не нужно. Свой мешочек с сухими кусочками кактуса я в первый же день жизни в Логове спрятала под водосливом.
Подняться на шесть футов, нащупать под оцинкованным желобом кожаный шарик размером с кулак и вернуться в комнату заняло у меня столько же времени, сколько требовалось обычному человеку, чтобы пару раз чихнуть.
Две щепотки на полчашки горячей воды из термоса. Скрестив ноги, я села на пол и поставила чашку перед собой.
… услышь нас
повернувшихся к тебе,
послушай слово
молитвы нашей,
отец…
Повторить нужно было четыре раза, соблюдая один и тот же ритм и последовательность куплетов.
…зову тебя звуком погремушки,
зову тебя дымом,
зову тебя той половиной своей, которая живет во мне…
Я слегка раскачивалась и помогала себе равномерными хлопками.
… ты отвечаешь отовсюду,
священный дух везде,
вечная душа…
Чашка словно сама собой оказалась в моих ладонях. Не отрывая взгляда от звездного прямоугольника окна, я медленно выпила все до капли.
Шамана, отправляющегося в полет, обычно держали за одежду его родственники и соплеменники. Маниту моего деда был так силен, что его приходилось приковывать цепью.
Что могло удержать здесь меня? Выдернув пару длинных волосков из косы, я привязала запястье к ножке красной лампы.
Ответы на мои вопросы находились вне моего разума, и потому я плавно поднялась к потолку и поплыла к раскрытому окну. Поток прохладного ветра подхватил меня, словно лепесток яблони и понес к Логову.