Перечить Ваньке Морозу никто не решился, и все сразу же разошлись. Видимо авторитет разбойничьего атамана был непререкаем. Мартин же пристально посмотрел на спасителя и коротко ему кивнул в знак благодарности. В ответ тот лишь усмехнулся и подмигнул испанцу левым глазом, поверх которого проходил длинный отвратительный шрам и, развернувшись, медленно двинулся к своему месту. А Мартин поспешил к лежащему на грязном полу, но уже пришедшему в себя Волкову, который сейчас прижимал руку к ушибленной голове и с тупым видом озирался по сторонам.
— Ну, как ты, волчонок?
— Не знаю, — отозвался Владимир. — Голова кружится… Ты кстати, записал номер того экипажа, что меня сбил?
— Ха, — улыбнулся испанец. — Шутишь, значит уже нормально.
Затем Мартин помог Волкову подняться и улечься на нары.
— Как твоя игра в карты? — спросил Владимир.
— Довольно неплохо, — отозвался испанец. — Выиграл для нас пару лишних монет.
— Ну, молодец.
— Ты лежи, отдыхай, все-таки тебе сильно досталось.
— Думаю не так, как моему обидчику, — взглянув в сторону на еще не пришедшего в себя Мишку Волкодава, постарался пошутить Владимир. — Надо же, даже имечко подходящее.
Первая ночь в остроге показалась Владимиру по-настоящему кошмарной. Мало того, что его сильно избили, так еще и заснуть в этом ужасном месте оказалось практически невозможно. Уже после того, как догорела последняя свеча, и в бараке наступила полная темнота, шум так и не стих: кто-то перешептывался, кто-то постоянно кашлял, чихал, кто-то бормотал во сне, а кто-то вскрикивал посреди ночи, будто в бреду. Да и нары, на которых лежал Владимир, отнюдь не были привычными мягкими перинами, а являлись всего-навсего грубыми и жесткими досками. От них страшно болела спина, отчего заснуть оказалось практически невозможно. Хотя вот Мартину так не казалось, и испанец уже давно мерно посапывал на соседних нарах, для него это ложе было вполне привычным, ведь в своей жизни ему приходилось спать в местах и похуже. Хотя, что могло оказаться хуже этого места, Владимир и представить не мог. Лишь под самое утро, прислушиваясь к завыванию протяжного зимнего ветра за окном, Волкову удалось погрузиться в полудрему.
Но, как назло, утро пришло намного раньше, чем того хотелось Владимиру. Где-то вдалеке во дворе барабанная дробь возвестила о наступлении зари. А вскоре явился и унтер-офицер, принявшийся отпирать двери. Каторжники в бараке начали просыпаться, зевать, потягиваться, вставать с нар и с сонными угрюмыми лицами оглядывать друг друга. Кто-то зажег несколько сальных свечей, кто-то принялся креститься, а кто-то уже с самого утра начал вздорить. Свежий морозный воздух ворвался в дверь, как только ее отворили, и клубами пара понесся по бараку. К ведрам с водой потянулись еще сонные арестанты, и там уже образовалась очередь, многие принялись ругаться и браниться за право быть первым.