Анисья Кирилловна. Мы-то не отходим. Он, пострел, от нас все убегает!
Екатерина. Держать! Хоть на цепи, но держать!
Анисья Кирилловна. Он и цепь перегрызет! Мальчишка-то с норовом, дедовская кровь бушует. Да и не в себе он часто бывает… Петрушенька наш, голубчик…
Екатерина. Как „не в себе“? А в ком? Чего недоговариваешь?
Бурыкина (решительно). Была не была! Я скажу! Мы, Бурыкины, наушничать не любим, но и врать не станем! Царица-матушка, спаивает прынц Голштинский нашего царевича…
Екатерина. Да что он, сдурел? Петруше всего одиннадцать годков.
Анисья Кирилловна. То-то и оно, связался черт с младенцем. Сам пьет и ему наливает! „Что это, – говорит, – за русский царь, коли он не пьет с детства?“ Так, мол, Петр Алексеевич ему наказал…
Екатерина. Врет! При мне разговор был… Про царство говорили, помню, но чтоб про детство пьяное – такого не было!..
Бурыкина. Врет, конечно. А все нам не легче… Сегодня комнату царевича прибирала, вон чего нашла… (Протягивает Екатерине флягу.)
Екатерина (берет флягу, нюхает). Чего-то запах знакомый! (Делает глоток.) „Гонобобель“! Меншиковский замес… Ну-ка, Кирилловна! (Протягивает флягу Анисье Кирилловне.)
Анисья Кирилловна (сделав внушительный глоток). Он! Голштынский все больше „киршенвассер“ приносит. На черешневых косточках… А Ягужинский – тот на рябине предпочитает…
Екатерина (в ужасе). Да у вас что там, в детской комнате, кабак, что ль? (Вырвала флягу, сделала громадный глоток.) Всю Россию споили, сукины дети! И народ!.. И царевича! И царицу! (Снова пьет, хмелеет на глазах.) Так! Все! Я этому безобразию предел положу. Где секлетарь?
Головкина. Какой?
Екатерина. Мой!
Головкина. Так новый не назначен еще, ваше величество…
Екатерина. А старый где?
Головкина. Казнен-с…
Екатерина. Как это „казнен-с“?..
Головкина. Окончательно, ваше величество! Год назад. Это ж Виллим Монс был…
Екатерина. Вилли? Казнен? Наш Виля?.. (Всхлипнула, но тут же словно взяла себя в руки, протрезвела.) Вот дура! Как будто я не помню… Это ж я вас всех проверяю – не спились ли? А ну, вынь заколку из волос! Немедля!!
Головкина вырвала заколку, волосы рассыпались.
Во! Так тебе более идет. Верно говорю?
Фрейлины закивали.
А ты, Степановна, бери перо, бумагу, пиши мой новый указ.
Бурыкина поспешно взяла перо и бумагу.
„Я, государыня всея Руси Екатерина Алексеевна, во исполнение воли покойного царя повелеваю…“ Чего ж не пишешь?
Бурыкина. Я ж неграмотная, ваше величество. Может, кто из фрейлинов поученей?
Екатерина (сурово глянув на фрейлин). Они-то поученей. Только доверия никому. Такого за спиной об тебе понапишут – опять головы рубить придется! Нет! Мне в секлетари человек простой надобен… Вроде тебя!