— О, да? Потом расскажешь, как провела каникулы в Кали?
Я смотрю на него, высоко подняв подбородок. Я забыла, как близки эти двое, они сводят меня с ума, оба.
— Это... не думаю, что ты хочешь услышать подробности, — я поворачиваюсь и направляюсь к гостевому домику, прежде чем сказать что-то совершенно нахальное, что в конечном итоге приведет меня к неприятностям. Я иду мимо сада, который все еще выглядит ухоженным. Это заставляет меня грустить, потому что это был любимый уголок моей мамы во всем нашем ранчо. Затем прохожу мимо большого бассейна в гостевой дом. Включив свет, вижу, что все по-прежнему, очень похоже на холостяцкую берлогу, потому что мои братья всегда остаются здесь, когда возвращаются. Я кладу сумочку и вытаскиваю телефон, чтобы включить его, вижу десять пропущенных звонков и два сообщения от Блейка. Решив не открывать их, выключаю телефон и кладу его в верхний ящик до конца моего пребывания здесь.
***
На следующий день я открываю глаза и вытягиваю руки. Я чувствую себя не очень хорошо и мчусь в ванную. Войдя назад в свою комнату, надеваю летнее платье, заплетаю волосы в свободную косичку и направляюсь в главный дом, чтобы найти брата. Открыв заднюю дверь, я вижу Дома, стоящего там и разговаривающего с молодым парнем, за улыбку которого можно умереть.
— Эй, хочешь пойти пообедать? — спрашиваю я брата, который смотрит то на меня, то на сексуального парня, стоящего на кухне.
— Да, дай мне минутку, дорогая. Сейчас приду.
Я улыбаюсь и иду наружу, оценивающий взгляд от красавчика не остается мною незамеченным. Я сажусь в машину и терпеливо жду Доминика, он выходит только через пять минут. Останавливается по пути ко мне, засовывает руку в карман и наклоняет голову в сторону, затем поднимает руку и машем мне подойти к нему. Закатив глаза, я выпрыгиваю из машины и спрашиваю:
— Что?
Он идет к гаражу, открывает дверь и показывает мне старый отцовский «Камаро» 1967 года.
— О, я совсем о ней забыла, ты ее починил?
Он широко улыбается.
— Конечно, все сделал.
Я иду к пассажирскому сиденью, а он останавливается.
— Что, теперь драгоценная дочь хочет играть в принцессу? С каких это пор ты не хочешь водить машину, Вик? Садись на водительское место.
Я смеюсь, возвращаясь к нему, и хватаю ключи.
— Боже, конечно, нет. Это никогда не изменится.
Я сажусь на водительское сиденье, и машина оживает. Ощущение глубокого грохота восьмицилиндрового двигателя подо мной удивительно. Я хлопаю в ладоши от волнения, глядя на брата, который смеется сидя на пассажирском сиденье. Выезжаю из гаража как раз в тот момент, когда мой отец выходит на крыльцо, он, улыбаясь, смотрит на нас. Я вижу, когда его охватывает осознание, потому что его выражение внезапно становится серьезным.