- Но покопался в документах, справочки навёл и увидел: плана участок не выполняет, заработки у вас плохие. Что такое? Ребята - кровь с молоком, а работают, будто старики приморенные. Почему?
- А очень просто. Разрешите реплику? - Это Ильичёв голос подал.
- Давай говори.
Ильичёв встал. Насмешливо улыбнулся:
- Знаете, есть такие стихи: «Раззудись плечо, размахнись рука». Вот она размахнётся, да и шмякнется о сухую землю. То арматуру не завезли с завода, то кислороду нету...
- Ну, а вы-то чего смотрите?
- Гм... «Смотрите». Мы - пешки.
Скирдин вышел из-за стола, на середину:
- Э, нет! Это уж бросьте. А комсомольские посты где? А зубы ваши молодые где? Если начальство не работает, ему надо дать по шее.
- Вот мы вам и дадим! - выкрикнул кто-то. Все захохотали, заговорили хором. Смеялся и Дмитрий. Потом он опять, вытягивая длинную жилистую шею, размахивая большим кулаком, горячо заговорил:
- И мне дайте, только спасибо скажу...
Собрание длилось больше трёх часов. На обычное собрание с протоколом, с председателем и регламентом оно было похоже только вначале, а потом вылилось в беседу - немного бестолковую, шумную. Но вот дружеский тон сменился резкой, угловатой рабочей критикой. Дмитрий довольно щурился, потирая руки. Пусть некоторые выступления похожи на пощёчины, пусть эти бригадиры поругаются покрепче, позлее, пусть кривится от критики этот молодой самолюбивый прораб, пусть язвит Степан Ильичёв... Дмитрий хорошо знал добрую рабочую семью. Арматурщики! Ну позаржавели малость, вот она сейчас и сходит с них, эта самая ржавчина. Ещё немного, ещё позлее, и пошла на убыль бестолковщина, - все будто за один стол сели, за одну шахматную доску, чтобы решить трудную задачу.
А главное, когда арматурщики вышли из красного уголка, резкий свет сотен прожекторов им показался мягким лунным светом. И распластованная земля, и угрюмые экскаваторы в ущельях забоев, и хребтины бетона, поднимавшиеся из самой глубины котлована, и мотовозы на эстакаде, бендежки, прикорнувшие на рисберме, и ленивые портальные краны, похожие на чудовищных четырёхпалых птиц, - все в этом свете под чёрным колпаком ночи показалось им необыкновенным, таинственным. Арматурщики, конечно, ничего не сказали об этом друг другу, а только примолкли, удивлённые. Степан Ильичёв услышал, как высоко в небе протрубили журавли. Когда он сказал об этом, кто-то стал смеяться: «Разве прилетают в такую рань журавли? Хвосты пообморозят».
Дмитрию было жалко, что парень своей насмешкой рушит эту таинственность. И он, чтобы ещё минуту-другую сохранить её, солгал: