– Эй! – говорю я громко.
– Энди... – начинает Хизер слабым и неуверенным голосом.
Его голова показывается из-за спины моей голой жены и его глаза расширяются.
– Не сейчас, Хизер. Ты, – указываю я на него. – Убирайся к черту из моей кровати, спрячь свой член обратно в штаны и вон из моего дома. Ты можешь встретиться с Хизер позже - она не останется здесь сегодня в любом случае.
– Чувак. Я не зн…
– Бред собачий. Ты не знал? Вот фотография с нашей годовщины несколько лет назад, которая стоит на тумбочке около кровати вот здесь, – говорю я, указывая на фото.
Этот мудак стаскивает Хизер с себя, встаёт, и я съёживаюсь, когда слышу, как он снимает со своего члена презерватив, который, хвала небесам, он использовал. Он сделал этот момент ещё более неловким, чем он был. Затем он наклоняется к полу и хватает свои боксеры. Конечно, он носит охренительно облегающие боксеры, которые практически впиваются в его задницу. Как если бы я ещё не знал, что он придурок, он только что подчеркнул это выбором нижнего белья. Однажды я оглянусь именно на этот момент и, возможно, серьёзно задумаюсь над тем, что происходило в моей голове, когда я поймал свою жену, оседлавшую другого мужика.
Честно говоря? Я знал, что это произойдёт. Этот парень? Он не первый. Я знаю, что это уже происходило единожды, может дважды. Или, черт возьми, я не знаю, сколько раз. Я не идиот. Она утверждает - это моя вина, что мы отдалились. Что она проживает чужую жизнь. Но дело в том, если люди изменяют, у них будут оправдания за оправданиями, это все, что им остается. Извиняться. Если человек собирается переступить черту брака, он будет использовать любые оправдания, чтобы сделать это - пофигу на последствия и всех, кого они могут ранить в процессе.
Мудак смотрит мне в глаза после того, как оделся, затем наклоняется и целует Хизер в щеку, скользя рукой по ее груди: на ней накинута лишь простыня. Он самодовольно ухмыляется, явно думая, что он здесь победитель. У неё хватает приличия попытаться уклониться от него, но не то, чтобы это много значило. Я уже видел все, что мне нужно было увидеть.
Я поднял брови, глядя на него.
– Ты думаешь, в тебе есть что-то особенное? Думаешь, ты победил? Она твоя.
Он запинается и смотрит на меня: он даже смущён моим дерзким высказыванием. Думал, что если он поцелует её у меня на глазах, это заденет меня? Без шансов.
– Энди! – кричит Хизер, как будто ей больно. Обидно.
Я поворачиваюсь и пристально всматриваюсь в неё, долго рассматривая то, от чего я ухожу.
Мать моих детей.
Женщина, которой я поручил свою жизнь перед Богом, семьей и друзьями.