Последний вопрос прозвучал резко в контрасте с предыдущими фразами. Мишка вздрогнул и начал икать.
— Па. ик. нанин. Ик. Я… ик не по… ик… мню… ик… ни… ик… чего.
Особист протянул кружку с водой. Мишка, стуча краями о зубы, с трудом, но с жадностью, выпил.
— Интересное дело. Вот объясни тогда. Ты прожил двадцать пять лет, но что-то ведь осталось в памяти?
— Осталось, — обреченно пробормотал Мишка.
— Вот и расскажи. Времени у нас много. Я послушаю.
Мишка, превозмогая себя, собрался. Мысли постепенно появлялись и выстраивались в ряд. Вот только ничего вразумительного в этом ряду никак не хотелось появляться.
— Не волнуйся ты так, — усмехнулся особист, — просто расскажи и все.
Мишка вздохнул и постарался поймать разбегающиеся мысли.
— Детство и юность прошли в Новосибирске, отца не помню, мать тоже смутно, жил у дяди.
— Чем занимался дядя?
— Почему занимался?
— Ну, занимается, — поправился особист.
— Он… Партийный работник.
— Пусть так. Кем работал до войны ты? И на какой работе можно отрастить такой животик?
— Я работал… Это… Как его…, — Мишка замялся, но единственное дело, что он умел, так это набирать тексты на компьютере. — Я набирал.
— Что набирал?
— Тексты. Печатал. Там же, где дядя работал.
— Так ты специалист печатной машинки, ясно, — улыбнулся чему-то особист и закурил новую папиросу.
— В какой-то мере. Да.
— Что ж, на такой работе, наверно, можно животик отрастить, раз дядя партработник. Кулемин, слышал? Оформи, — крикнул в сторону входа лейтенант. — А вот как ты оказался в Минске?
— В командировке, — уже почти придя в себя, ответил Мишка. — Вот только забухал я и даже счет дням потерял, а тут война.
В это время один из бойцов НКВД внёс печатную машинку и поставил на стол перед Мишкой.
— Покажи, на что способен.
Мишка взглянул на клавиатуру. Раскладка ничем не отличается от компьютерной. Вот только усилий придётся приложить больше при нажатии кнопок. Повезло ещё, что бумага заправлена, а то трясущимися руками и не сумел бы её вложить. Да и вообще смог бы вставить лист? Это вопрос.
— А что набирать?
— Чудно говоришь. Набирают текст в типографии, а на машинке печатают, — задумчиво произнёс лейтенант, разглядывая Мишку сквозь клубы сизого дыма. — Печатай. Я, Пананин Михаил Ильич, готов добровольно сотрудничать с органами госбезопасности и по возможности докладывать обо всём, что творится и происходит в части, докладывать обо всех, кто не разделяет политику партии и государства. Напечатал? Вытаскивай лист, расписывайся и поставь сегодняшнюю дату.
Мокрый Мишка, поражаясь самому себе, не отстал от лейтенанта и успел напечатать текст полностью. Дрожащей рукой вытянул лист и расписался.