— Приеду, затею ремонт. Потихоньку наведу везде порядок, обновлю всё. А там жизнь покажет. Может Федька посидит, и правда ума наберётся. Вернётся, женится. Буду с внуками нянчиться.
А пока ходила она на работу, как на каторгу. Не её это дело торговля. Но деньги кучкой собирались. Люба купила два больших полосатых баула и потихоньку складывала в них то, что в письмах просил привезти сын. А привезти просил он много. Советовал самой не приезжать, чтобы зря деньги на дорогу не тратить, а лучше выслать ему посылки. Писал, мне мол, обживаться здесь надо. Не месяц и не год сидеть придётся. А в хозяйстве всё пригодится. Да, ещё просил больше сигарет присылать, да таких, что подороже.
— Здесь они, да чай хороший, что на воле валюта.
Но как же так, не повидаться? Не встретиться? Не объясниться после всего, что произошло? Сердце материнское разрывается на части, а он — не тащись зря. Вот и Маша говорит, если не хочет, и не трать последнее здоровье на такую дальнюю дорогу.
— Нет, — думала Люба, — поеду, а вдруг другого раза не получится. Сердце совсем никакое. Поеду, — твёрдо решила она.
Время пролетело быстро. Баулы давно стояли полными, правильно уложенными. Вроде ничего не забыла. Всё по списку покупала. Денег не жалела. Кое-что Маша передала крестнику. Деньги Люба на дорогу отложила. Остальные спрятала, они в колонии возможно пригодятся. Федя написал, чтобы взяла денег, там у них на счёт можно положить. Да, говорит, в тюрьме без денег тяжело. Билеты заказали сразу туда и обратно. Всё рассчитали с Машей. Сколько дней дорога, там три дня с сыном побыть. Должно всё получиться хорошо.
А дорога и впрямь дальняя. Сначала надо до Москвы добраться. Поехали поездом, благо станция не далеко, до Москвы вместе с Машей.
Первый раз Люба уезжала так далеко. Не удалось ей раньше бывать в Москве и обилие разношёрстного народа на привокзальной площади обескуражило её. На вокзальной площади стоял гул. Потом она поняла, что этот гул идёт от продающих и что-то покупающих людей. Они с Машей шли к переходу на другой вокзал через многоликую толпу и вдруг площадь резко опустела. От неожиданности Люба остановилась и посмотрела вокруг. Люди что-то до этого продающие моментально исчезли. Наступила относительная тишина, да такая, что стало слышно диктора, передающего отправления поездов. Ничто не говорило о том, что только секунду назад здесь была самая настоящая «толкучка», где продавали и покупали всё. От хлеба и пирожков до сапог.
— Видала, как ментов боятся? Разбежались, как мышки по норам. Патруль пройдёт, опять столпотворение будет.