— Ирочка, не пей из чашки — нёбо сожжёшь. Перелей сразу в блюдце!
— Правильно поучала твоя бабушка. А ещё не говорила она тебе, что кричать в лесу не следует?
— Ругала, — искренне призналась Ирина. — Когда я была маленькой, она часто брала меня с собой за грибами. Я, вместо того, чтобы слушать тишину, наслаждаться уединением с природой, почему-то всякий раз начинала либо петь, либо громко кричать.
Ирина ненадолго умолкла, с умилением вспоминая детские походы в лес. Очнувшись от воспоминаний, стала оправдываться:
— Мне нравилось слушать эхо. Я испытывала неописуемый восторг, когда от моего крика взлетали перепуганные птицы, а иногда, как в сказке, из-под куста выскакивал трусливый заяц. Я оживляла лес, и это доставляло мне несравненное удовольствие.
— И каждый раз бабушка обещала тебе больше никогда не брать с собой, — закончил Алексей.
— Откуда ты знаешь?
— Об этом не трудно догадаться, представив на миг недовольную бабушку.
— Да, всё происходило именно так.
— Но сейчас ты не маленькая девочка, и Аким, будь он рядом, непременно подумал бы, что его подопечная сошла с ума. Прошу, не кричи так больше — иначе я стану заикой.
Покусывая травинку-соломинку, Алексей смотрел на женщину с добродушной усмешкой.
— Ехидничаешь?
— Вовсе нет. Просто мои чувства противоположны твоим эмоциям. Я охотник и никогда не вспарываю таёжную тишину дикими воплями.
Последние слова Ирина восприняла как насмешку над собой, но не обиделась, а лишь изобразила на лице гримасу пристыженного человека. Потупив взгляд, голосом провинившейся девчонки, довольно убедительно заверила:
— Не беспокойтесь, Алексей Васильевич, такого больше не повторится. Все мои восторги впредь не будут звучать столь громогласно. Обещаю вести себя пристойно.
Алексей запустил пальцы в бороду и, медленно роняя слова, проговорил:
— Ну, вот… обиделась. Извини, не предполагал…
Взгляд его сделался виноватым. Пытаясь сгладить неловкость, совсем невпопад он предложил:
— Отведай ушицы, похоже, она уже остыла.
Ирина, разыгрывая из себя обиженную школьницу, молчаливо повиновалась. Придвинув миску, зачерпнула похлёбки. Заметив, что Кедров не собирается к ней присоединяться, спросила:
— Твой сытый завтрак позднее?
— Ага. По воле Акима я нахожусь на особой диете.
Дальнейший разговор почему-то не складывался, вопросы и ответы носили сумбурный характер. Женщина поняла, что, переусердствовав в изображении обиды, она совершила непростительную глупость. Ей просто захотелось привлечь к себе внимание, разговорить мужчину, а получилось всё с точностью наоборот. Ирина растерялась, не находя выхода из глупого тупика. Она принялась тянуть время и, словно ленясь, неторопливо зачерпывала уху и медленно подносила ложку ко рту. Со стороны выглядело так, будто женщина выполняла нудную и неинтересную работу, опостылевшую ей до чёртиков.