Он тяжко вздохнул, и она ощутила, как огромное сердце мерно стучит где-то в недрах неизведанной человеком плоти. А потом уткнулась носом в шею и хлюпала, подрагивая и усиливая объятия. «Я не хочу прощаться. Нет. Только не снова. Ты нужен мне. Если бы только был способ тебя спасти». Последняя мысль на мгновение парализовала. Способ был, но цена могла быть слишком велика. Она больше не защищала мысли расстроившись. Бинар прочёл и прохрипел отчаянно:
— Нет. Я не скажу тебе, как это сделать…
Посмотрела в налитые кровью глаза, кое-где посветлевшие благодаря перстню и энергии.
— Прошу. Что будет потом, мы решим вместе.
— Ты не понимаешь, Кэти. Они хуже меня, — опускал он взгляд, тряся отрицательно головой.
— Если не сделаешь этого, соединю кольца, — он пристально посмотрел на неё, пытаясь понять, не лжёт ли, и сдался.
Так и так, собиралась сделать это, поэтому Бинар воспринял импульс за правду. Меньшее чего он хотел, чтобы Катарина подвергала себя смертельной опасности, прикипев всей душой. Она обняла его крепче и перенесла из пещеры в просторное поле подле горы.
— Я должен подать клич, но сил не хватит…, - начал было он.
— Ясно, — направила энергию в перстень.
Бинара скрючило от боли, но перстень зажегся и восполнил силы. Он выпрямился во весь могучий рост и засиял белоснежной кожей, как прежде. Источника хватит только на одну попытку, и они оба понимали это. Жизнь или смерть — решалось сейчас. Он обратился в волка, чья шерсть магически лоснилась в алом свете луны. Зверь взвыл в небо, и протяжный звук заполнил собой пространство. Из пасти вырвался белоснежный луч и прорезал небо. Уши заболели, но спустя мгновение привыкли к звуку. Он стал разливаться в сознании, окружая собой, сопровождаемый неслышимой для других музыкой. Она прикрыла веки, регулируя поток «параллельной» и стоная от наслаждения. Каждая молекула, из которых соткано естество, дрожала и издавала импульсы. Безумная какофония завладела разумом. Не существовало ничего, кроме неё. Волк закончил и рухнул, обесточенный. Она подпитала его ещё немного и присела рядом. Он сжал огромной ладонью ей руку. Мышцы, иссохшие и уставшие, покрылись потом. Похоже, сигнал забирал больше, чем представлялось вначале. Он скривил лицо. Боль, причиняемая внутренним голодом, никуда не делась.
— Ты слышала её? — внезапно спросил он, хватаясь второй рукой в области сердца.
— Кого? — отстранённо отвечала она, поднимая голову к небу и ожидая в нём тысячу кораблей, примчавшихся на зов в одночасье.
— Песнь волка? Ты стонала…Не каждый слышит, — в глазах помимо боли и жажды появилось нечто иное, знакомое и неуловимое.