Я шла по улице рядом с ним, он держал дистанцию, подчеркивая, что я ему безразлична, а я при этом думала, что мы впервые идем по улице одни, и хорошо бы, дорога не кончалась. Потом натыкалась глазами на оттаявший канализационный люк, он означал ровно половину пути.
И почему из всего дня у меня только три минуты настоящей жизни?
На остановке меня встречала Ленка со своим парнем, после чего мы ехали домой, гуляли, сидели в подъезде, пили чай.
— Дёся тебя ждал, — почему-то говорила Ленка. — Он постоянно спрашивал, когда ты приедешь.
Но ничего такого в Дёсе я не замечала. При встрече он сказал «Привет!», отошел в сторону и после только подкалывал меня и пошло шутил.
— Сколько часов в день ты гуляешь? — спрашивал он.
Мне было стыдно признаться, что я не гуляю, а сижу дома и делаю уроки.
— Часа три… — соврала.
— Часа три?! — Дёся хохотал. — Я гуляю ЦЕЛЫЙ день!
Еще он говорил, что я странно держу чашку, и смеялся. Еще, что странно хожу, и всегда приговаривал:
— Одаренный ребенок!
Если я возмущалась, он хохотал еще больше:
— Ты прикольная, когда злишься!
Я не злилась.
В ШОДе ни с кем не разговаривала, надевала с утра маску «у меня все хорошо» и старалась ходить с ней целый день. Нашла себе ориентир — парня, который был на каждом занятии, запомнила, как одет, и ходила туда, куда шел он, чтобы не перепутать группу.
На математике смотрела на Громова. Просто так. А что он обо мне подумает? На физике выходила из класса во время перерыва и стояла у окна. Нравилось, что никто не замечал, никто не трогал. Я лишь следила, чтобы лицо не отражало эмоций, для которых нет видимой причины:
У меня все хорошо… Нельзя смотреть в одну точку. Нельзя плакать.
Иногда казалось, что меня на самом деле никто не видит, я бестелесна. Сижу на математике, думаю, что место занимаю, а выйду перед классом, и все будут смотреть сквозь. Я пугалась при этих мыслях и начинала искать доказательства своего существования: мягкая ткань с ровными строчками курточки показывала, что мое тело хотя бы материально и здесь присутствует.
Я видела, как медленно, словно кусочки мозаики, осыпаются мои мечты.
Только заходя в Сашину комнату, я чувствовала облегчение. Везде плохо, а тут хорошо. «Я пришла…» — говорила самой себе и ощущала, что в комнате все особенное: мебель, стены, воздух. Дух… И неважно, что сам Саша думал по этому поводу. Обижаешься? Обижайся. Не разговариваешь? Не разговаривай. Главное, ты есть. Но он, казалось, делал все, чтобы лишить меня и этого.
В один из вечеров я забыла о времени, глянула на часы: уже как пять минут назад должна быть на остановке. Посмотрела на Сашу, сказала, что пора идти, выбежала в коридор, быстро оделась, а он не торопился. Долго был в комнате, вышел без свитера и завернул в зал.