Развалины уничтоженной семьи единокровных Де Ранжио безмолвно зависли в воздухе. Холод окропил их своим гнётом ненависти, а воспоминания пронзили его мёртвое сердце, уничтожив последнюю надежду на спокойную жизнь. Золотые лишили когда-то семью графов Де Ранжио счастливой судьбы, уничтожив даже двоих детей, которых родители не смогли спасти от псов, нашедших своё утешение в охоте, как они это называют, на нас, на тех, кто может им возразить. Однажды они коснулись и моей семьи, но самую малость. Они бы не решились на этот шаг, если бы не он, этот предатель, который не достоин своего имени. Мы все считали его своей семьёй, но ошиблись, попавшись в его самую хитроумную и лукавую ловушку, под названием доверие. В ту зимнюю ночь мы потеряли кое-что. Возможно ли это вернуть? Я пытаюсь сделать это, хоть и чрезвычайно трудно.
— Эй, сколько можно терпеть это унижение? Мы натерпелись, — Келвин, рассматривая собственное отражение в лезвии старого кинжала, невольно оскаливался, видя свои неживые глаза, в которых было только одно — желание отомстить. Но за что? За то, что он и его жалкая семья, состоящая из его братьев, никогда не могла быть счастливой. Век от века они укрывались от проливного дождя в лесах, скрывая от мира своё новое лицо обращённых, ища возможность снова стать живыми. Молодая жена Келвина погибла у него на руках, когда один из единокровных лишил её малейшей возможности на жизнь, проглотив её душу без остатка. Свержение власти, месть, ненависть…. Он ничем не мог заполнить свою прокажённую душу. Он страдал от этой вечности, но всегда делал вид, что наслаждается ею. Кто мог допустить такое несчастье? Тот, кто всегда всем сначала кажется честным, — Видели многое. Эти кости тому свидетели. Триальда, — голос Келвина, казалось, на миг охрип, — Я обещал тебе, что разберусь с ними, найду и уничтожу каждого, у кого будет голубая кровь.
Покой Келвина потревожил один из его троих братьев, сообщивший о том, что в эту ночь состоится праздник, на котором он станет главным гостем.
Чёрный лимузин ждал нас во дворе, за рулём которого был наш верный семейный водитель — тень, когда-то бывшая душа несчастного человека, жившего в Сан-Лореиле. Завязав алый галстук, я медленно направился в гостиную, где уже собрались все, сидя у горящего камина. Там же была и Вейн, неловко перебирая пальцы на руках. Это голубое платье в пол идеально…. Превосходно! А эта тиара, украшенная жемчужинами, предавала Вейн неповторимый романтический образ. Я не нашёл в себе слов, чтобы что-то сказать ей, лишь просто смотрел на неё, замерев на какое-то мгновение. Она невольно улыбнулась, смущаясь даже от этого. Ей слов не нужно, чтобы что-то понять. Наверное, Вейн, ты особенная, раз уж я слышу биение твоего мелодичного сердца. Продолжай играть для меня эту мелодию, не прекращая. Порой мне даже кажется, что я зависим от тебя. Опять улыбаешься, но боишься смотреть мне в глаза. Верно, я безнадёжно зависим от тебя.