Крестный сидел на корточках, как истукан. Кила крючковатым желтым ногтем безуспешно пытался раскрыть речную раковину, неизвестно каким путем попавшую в кузницу.
— Навались! — крикнул дядя Федя у горна и приподнял раскаленную стальную болванку щипцами.
Парень, тот, что стоял сбоку, ухватил заготовку щипцами. Второй парень бросил веревку от мехов. Мехи натужно вздохнули, точно испустили дух. Парень играючи поднял тяжелый молот. Дядя Федя приладил болванку к наковальне. В руках у него оказался легкий молоточек. Он ударил молоточком по жаркому металлу.
И следом на болванку опустился молот.
Тук... Бух!
Тук... Бух!
Это было похоже на игру. Молоточек бежал впереди, указывая сильному и неразворотливому молоту, куда приложить силу. Правой рукой дядя Федя держал щипцы, двигал по наковальне раскаленное железо. Ему это удавалось, потому что основной вес заготовки взял на себя второй напарник. Лицо у парня покраснело, на лбу набухли капельки пота.
Железо остывало, и вырисовывался — вернее, вылеплялся — крюк, квадратный у основания, сходящий на нет к концу, с плавным, точно зализанным изгибом.
Молоточек застучал нервно и часто, молот забил по металлу ласковее, приглаживая вмятины.
Молоточек упал плашмя.
Молот опустился на землю.
Дело сделано!
Дядя Федя подошел к бидону, поднял, напился через край кваса. Напившись, спросил:
— Алик, зачем пришел?
— Велосипед чужой сломал,— сказал я.— Выручи!
— За это нашивку дали? За такое ранение? — Крестный указал на яркую шишку на лбу, он придирчиво осмотрел мою нашивку за тяжелое ранение.— За сломанный велосипед? Я тоже имею полное право такую же носить,— сказал он.— Меня в первую мировую шрапнелью... Вот гляди! — Он задрал подол рубахи и показал белесый шрам поперек живота.
— Что за лемеха дашь? — спросил деловито дядя Федя. Расправив усы, он зажал переднее колесо велосипеда между коленок. Так порют непослушных ребятишек.
— Три барана дам,— ответил Кила,— Жирные бараны, живые.
— Пять!
— Лады, лады! Скажу председательнице,— быстро согласился Кила и отшвырнул ракушку.
— Свезешь на батарею баранов,— приказал дядя Федя, выравнивая восьмерку.— Еще угля раздобудь. И пришлешь кого-нибудь из баб на помощь. Будет бороны растаскивать. Так оно быстрее. Чтоб времени на подсобную работу не тратить.
Через полчаса велосипед можно было демонстрировать на выставке. Чуть заметные трещины эмали на ручке наводили на мысль, что на велосипеде ехал я.
— Еще бы лошадок подковать,— сказал бригадир Кила. Лицо бригадира выражало покорность и упрямство.
— В лошадях не понимаю! — ответил дядя Федя.— Что ноешь под руку? Целыми днями торчишь, нервы на барабан мотаешь!