Шуленин и Брагин ушли в засаду. К тому месту, где, был самолет. Его, по всей вероятности, уже увезли с картофельного поля в мастерские. Ушли ловить диверсантов. Тоже не дураков.
«А ведь в гибели Полундры,— вдруг подумал я,— есть и моя вина. Я ведь не вставил ей мундштук в зубы. Толик не смог ее осадить у крутого берега протоки. Тогда он и спас бы ее. Но кто мог знать заранее..^.
Я вдруг почувствовал, что в ответе буквально за все, что случилось на земле. Косвенно, отдаленно, но в ответе за множество событий, хотя они и происходят помимо! моей воли.
«Вот, вообразил...— начал я отговаривать сам себя.— Кто я такой? Никто...»
И, подумав так, я успокоился.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Вспоминая то время, я удивляюсь, как быстро у меня менялось настроение. Я мог прийти в полное отчаянье из-за пустяка, например из-за порванной штанины, это вызывало у меня бешеный взрыв, как теперь говорят, отрицательных эмоций, который можно было поставить в один ряд с потрясением при виде убитого человека. Но достаточно было услышать задорную песню или приветливое слово, как психический настрой менялся, я становился веселым и энергичным, огорчения забывались, все окрашивалось в розовый цвет, другой раз и неоправданно. Это отнюдь не было легкомыслием,— как я узнал позднее, это было юношеским восприятием окружающего, эмоциональная подвижность была системой самовоспитания методом «проб и ошибок». Уравновешенными люди становятся к старости, приобретая жизненный опыт, когда с трудом начинают понимать, что «черного» и «белого» поровну, а «флюидный интеллект» выветривается.
Ночью из-за леса донеслись отголоски стрельбы, стреляли из автоматов, с такого расстояния нельзя было определить — бьют ППШ или шмайссеры.
Борис Борисович поднял бойцов в ружье. Объяснять обстановку было некогда. Надев на босу ногу ботинки и сапоги, расхватав оружие, бойцы побежали за комиссаром на выстрелы. Мы с братом, воспользовавшись суматохой, тоже схватили винтовки, я — Сеппа, Рог- дай — Шулепина. Винтовки были длинными, с примкнутыми штыками, как громоотводы, они цеплялись за кусты и через двести метров стали тяжелыми, как штанги. Мы отстали от общей группы, застряв в кустах рябины.
— Лучше бы с ракетницами побежали,— тяжело дыша, сказал Рогдай.— Давай штыки снимем, не такие длинные будут винтовки.
Мы сняли штыки, я открыл крышку магазина, в винтовке не оказалось патронов. Так оно и должно было быть - винтовки ставят разряженными. Сено-солома!
— Пошли домой,— сказал я,— Что с этими дрынами делать? Пока размахнешься, фашист сто раз ножом ударит.