Вам-то какое дело? — огрызнулся Рогдай.
— Это же домашнее животное! — сказала женщина. точно мы не знали, кто сидит на тропке.
— Домашнее... — сказал Рогдай.
В городе крысы. Мыши. Кошки на вес золота, а вы его обижаете.
— Что же делать,— ответил Рогдай и вздохнул.— Мама приказала убить.
- Боже мой, как ей не стыдно! — всплеснула руками женщина.— У нее сердца нет.
Вот так... — ответил Рогдай.— Приходится.
— За что же его, такого красавца?
— Кормить нечем,— объяснил Рогдай.— Крыс и мышей мама ему не разрешает ловить. Потому что мама боится мышей.
Брат плел что-то несусветное, в подобных случаях я не мешал, старался подыграть как мог, правда, не всегда удачно.
— Несчастное животное! — замурлыкала женщина.— Кис-кис-кис! Мур-мур-мур... Иди ко мне. Иди ко мне, к маме. Иди к твоей новой мамочке.
— Не мешайте! — отрезвил ее Рогдай.— Как будем убивать? Сразу или задушим? Ремешком, а может, четвертуем?
— Я бы его как Гитлера,— ответил я со сладострастием в голосе.
— Перестаньте! Перестаньте! — завопила женщина.— Садисты какие-то! Я его куплю. Сколько хотите?
— Пятьсот рублей,— сказал Рогдай.
— Нате, нате! — Женщина расстегнула ватник, отвернула угол кофты, запустила руку в глубину и вынула платок, развязала узел.
— Теперь он мой! Не смейте замахиваться на него. Отойдите!
— Берите,— засмеялся Рогдай и отошел на расстояние.— Ловите!
Мы предвкушали потеху. Но произошло невероятное! Чингис выгнул спину, замурлыкал так, что из развалин вылетели галки, подошел к женщине, потерся о ее ногу...
— Пусенька, Кусенька,— зашлась женщина от нежности.— Признал маму! Мамочку свою! Ты, красавец, не студи лапки.
Она взяла Чингиса, бандюгу, рецидивиста, у которого было не меньше десяти судимостей, имей он паспорт, Чингисхана, мародера и немецкого шпиона, она взяла его на руки, а он нахально глядел рыжими глазами. Когда она проносила Чингисхана мимо меня, кот замурлыкал еще громче. Я даже зашатался, как инвалид Муравский, захотелось броситься за теткой и дать в глаз коту, хоть раз душу отвести, но теперь он был не наш, и мы не хотели нарушать сделки.
— Порядок,— услышал я голос Рогдая.— Карточки с собой? Пошли паек выкупать. А ты, дурочка, боялась Из всякого безвыходного положения есть два выхода Кроме одного особого случая...
— Какого такого особого случая? — спросил я.
— Когда попадешь на обед к людоеду,— поучительно заключил Рогдай.
Наконец-то мы обрели покой. Это было такое счастье, такое счастье, что даже стало немного грустно. Мы отоварились в военторге около стадиона, за Гармошкой (здание такое, построенное каким-то чудаком в виде гармошки), нам выдали вместо мяса американскую консервированную колбасу, вместо муки крупу, вместо крупы яичный порошок. Зато вместо яичного порошка отвесили сухого молока, продуктов оказалось много, и это тоже радовало, к тому же у нас осталось сто рублен, так что жизнь впереди казалась безоблачной и очень человечной.