— Алик плакал,— продолжал Рогдай,— у него голова болела.
— Молчи! — толкнул я Рогдая в спину.
— Что с тобой было, Аля, говори,— забеспокоилась тетя Клара.
Она села на стул, поставила меня перед собой так, чтоб я не мог отвернуться. В комнате было довольно светло от пожара.
— Тошнило...— сознался я.
— Мальчики, мои мальчики! Что же мне с вами делать?
— Мама сказала, чтоб мы ждали.
— Разве госпиталь не эвакуировался?
— Не знаем... Она сказала, чтоб ждали.
— Будем вместе ждать.
— Тебя отпустили? С окопов отпустили?
— Рыть-то можно до бесконечности...— грустно ответила тетя Клара.— Да теперь война там. Я от самых Семилук бежала. Говорили военные о каком-то котле, боятся очень. Говорят, с Задонска обошел. На войне всегда слухи... Народу-то полегло... Артиллерия, самолеты, танки... Сама танков не видела, зря болтать не буду. Женщины попрятались по лощинам. Я-то стреляный воробей, я убежала. У меня инстинктивно ноги сами приходят в движение. Всю революцию пробегала. То к красным попадешь, то к белым, то к зеленым; то налетят, и не поймешь какие, серо-буро-малиновые.
— Как там? Стоят наши? Не будут отступать?
— Стоят... Посмотрите в окно.
Мы побежали к окну.
По улице так же текла толпа беженцев, люди прижимались к домам. Что-то изменилось. И вдруг мы поняли, что по мостовой, прямо по середине улицы, шли красноармейцы. Группами, по одному... У многих забинтованы головы черными от пыли бинтами. Женщины уступали дорогу, смотрели на красноармейцев неотрывно, тяжело. Бойцы смотрели себе под ноги.
На стенах комнаты продолжалась пляска теней, точно в театре, когда на сцене показывают пожар. Это был последний акт из пьесы про довоенный Воронеж.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Неизвестный грабитель в стоптанных сапогах заглянул и к тете Кларе.
Комнатка у нее была напротив нашей, чуть-чуть дальше по коридору, комнатка была маленькая, но казалась просторной — в ней почти не было мебели: стояли лишь кровать, секретер, столик для кофе, за ним удобно было играть в карты, шкаф заменяла ниша в стене. Посредине комнаты лежал персидский ковер. Ковер раньше висел на стене, но, когда его пообглодала моль, тетя Клара погоревала-погоревала и бросила под ноги. Еще в комнате стояла этажерка с книгами, может быть интересными, но они были на немецком и французском языках. Мне была непонятна страсть тети Клары читать книги на чужих языках — на своем прочитать все книги жизни не хватит.
Грабитель в сапогах странно грабил. Он закатал ковер, опрокинул этажерку с книгами, перерыл постель, сломал крышку секретера, вынул из него письма, фотографии и прочие документы.