Мы подошли. Мы слышали, что командиры говорили между собой.
Майор сказал зло-презло:
— Труп бойца — плохой пример для других, для живых. Я требую, чтоб отдали их мне. Не таких поднимал в атаку. Бывает...
Лейтенант говорил с растяжкой:
Фашист на пятки наступает, а они бросили боевую машину! Даже не в бою! Вот тут, рядом. Это дезертиры. Дезертирство в такой обстановке — предательство. А с предателями разговор короткий. И это наш долг. И мой и ваш. Я обязан исполнить долг.
— Конечно, ужасно! Бросить боевую машину! — поморщился майор.— Не представляю, как могли бросить исправную боевую машину.
— И нечего покрывать предателей,— твердо сказал лейтенант.— Вы знаете положение. Ни шагу назад! Отступать некуда.
— Вы были хоть раз там? — показал майор рукой на город. Над городом поднимался в небо дым.
— Не был. Но если дадут приказ, пойду! Я прямо из училища...
— Отдайте на мою ответственность,— потребовал майор.
— Не могу! Если гангрена... ампутируют ногу. Они предатели.
— Ну...— Майор посмотрел с грустью на лейтенанта.— На вашу совесть.
Он повернулся и пошел к домам. Странно, такому мирному, прямо домашнему майору, с пилоткой, надетой на самые уши, дали ордена, а лейтенанту—ни одной медали.
Лейтенант что-то скомандовал автоматчикам, те повели танкистов огородами. На огородах росли морковь и огурцы. Мы надергали морковки, сорвали теплых огурцов, сели. Захрумкали зеленью, чтоб заглушить голод. Танкистов отвели недалеко, лейтенант что-то прочитал по бумажке.
Зря мы не поехали на машине! И все я. Я виноват! Рогдай ни при чем. Я первым выскочил из кабины. Раньше брат никогда меня не слушался. Скажешь ему: «Не ори!» — он нарочно орет как резаный. Сегодня он послушался меня, и напрасно: если бы он не спрыгнул с машины, я бы тоже остался. Доехали бы до Собачьей Усмани, там бы наверняка нашли маму — туда эвакуировали госпиталь.
Я снял куртку, набросил на брата. Он был в одной рубашке, в трусах, в панамке. Хорошо еще догадался надеть ботинки. Становилось прохладно. Солнце опустилось к земле, на него уже можно было смотреть.
Когда ударили автоматы, я развязывал зубами узел, чтоб посмотреть, что мы захватили с собой из дома.
И вдруг до нас донесся крик.
Мы увидели только одного танкиста почему-то. Он бросился бежать... Лейтенант выхватил автомат у бойца, вскинул оружие, раздалась еще очередь, и танкист упал.
— Убили!..— прошептал Рогдай.
Я точно помню, что вначале я удивился не тому, что их расстреляли, а тому, что это произошло на наших глазах.
«За что? — подумал я.— Шпионы, наверное, враги народа?..»