— Раньше наши войска были слишком густо эшелонированы, несли непоправимые потери от артогня, авиации, минометов и так далее. Мы обязаны действовать самостоятельно, каждый за взвод. Читаю: «Глава первая». Начну с пункта двадцать девятого: «Чтоб выполнить свою задачу в бою, боец должен уметь переносить всевозможные трудности и лишения, оставаться бодрым, мужественным и решительным и неуклонно стремиться к встрече с противником, к захвату его в плен или уничтожению:». Ясна установка?
— Так точно!
— Запомните, в пункте есть существенное изменение Не «нас не трогай, мы не тронем», а «неуклонно стремиться к встрече с противником, к захвату его в плен или уничтожению».
Я смотрю под ноги, украдкой ковыряю носком сапога комок земли. Хорошо, что дождик перестал. Выглянуло солнце. Вдалеке от окопа между туч тянутся к земле нити лучей, как паутинки. Скоро бабье лето.
«Конечно,— думаю я,— врага нужно уничтожать, но стоило ли из-за подобной чепухи надевать на людей сбрую, тащиться за сто верст киселя хлебать? Об этом каждый день в газетах пишут... И зачем тактические учения?»
Мысли мои далеко... Я забываюсь, думаю о прошлом...
Длинное в этом году лето! Не верится, что недавно я лежал на крыше Дома артистов, разговаривал с Орлом Беркутом.
Скоро ли отобьют у немцев Воронеж? Наверное, мама нас ждет дома, если немцы ее не убили за то, что ее муж, а наш отец ушел добровольцем в Красную Армию.
А что делает дядя Ваня, дворник? Небось стал полицаем, раз начал грабить город еще до прихода немцев.
— Ложись!
Я падаю на землю. Рядом падает дядя Боря Сепп. Остальные стоят в строю и смеются. Почему они не выполняют команду?
Прохладный подходит, я вижу его начищенные сапоги. Говорит:
— Встать! Лечь! Встать! Лечь!
Мы с дядей Борей выполняем команды: встаем, ложимся...
— На первый раз объявляю выговор.— предупреждает Прохладный.
Оказывается, он, чтобы выяснить, кто невнимательно слушает, тихо предупредил: «Сейчас будет команда «ложись», но всем стоять!» Я и дядя Боря замечтались.
Через час Сеппа, Рогдая меня и еще шестерых бойцов — полное отделение — оставляют, остальные бойцы во главе с Прохладным уходят в балочку — оборудовать стрельбище.
Как только Прохладный скрывается в овраге, старшина роты Брагин командует:
— Вольно! Еще вольнее! Перекур с дремотой. Алик, встать на стреме, как увидишь командира, свисти. Поспим, братва.
Он ложится на землю, скатку подкладывает под голову и сразу засыпает. Остальные бойцы располагаются с комфортом. Кто курит, кто травит байки...
«А ничего парень-то,— думаю про Брагина,— Не выслуживается».