Как только дошли до избы, Медведь сразу уходить собрался, но всё ж задержался на миг и повернул голову. Поднял на Ведану тёмный взгляд.
— Завтра сама придёшь или к тебе братьев вести?
— Приду, — она кивнула. — Коли метель успокоится.
— Такая долго не лютует.
И пошёл обратно. Ведана, уже собираясь укрыться в сенях, всё же посмотрела ему вслед, дождалась, как пропадёт он среди посечённого белёсыми вихрями сумрака — и тогда только ступила под крышу, смутно тревожась о том, как староста обратно дойдёт. Ведь, если верить словам Видослава, в веси прочно поселился осколок Забвения. Или то, что породило долгое с ним соседство. Разве могла она подумать, когда в Беглицу собиралась, что следы того, что невольно сотворил здесь Рогл, окажутся столь сильными? Неудивительно, что братьев в той избе порой и навещали кошмары во снах — там остатки силы Забвения, похожие на большую зловонную лужу, кажется, не пропали бы ещё очень долго. А то и довели бы кого до хвори.
Признаться, Ведана сама чувствовала себя теперь неважно. Без Млады бороться с остатками недоброй воли нижнего мира, что с Навьим соседствовал, было непросто. Выматывающе до того, что казалось, будто нутро всё иссыхает. Но лиха беда начало. Источник того, что убило уже нескольких весечан, был не в доме Медведя — к счастью. А вот где, ещё нужно было отыскать. И то, что Ведана увидела в избе старосты, очень сильно её встревожило: потому захотелось убедиться, что с братьями его всё в порядке, что не случилось у них надломов в душе за почти полный кологод, что они дышали ядовитым духом Забвения.
Ведана прошла через избу, вновь развела в полную силу уже погасший в печи огонь. Не должно такому быть в доме, когда некому поддержать пламя в такую метель. Когда пусто кругом, и только обрывки памяти о тех , кто когда-то жил здесь, метались от угла к углу. Ведана зажгла ещё и лучины, пытаясь разогнать темноту в хоромине, и села на лавку, бездумно уставившись перед собой. Нет, скорее нужно уезжать отсюда: только бы понять, что творится в Беглице, тихой веси, которая и славна-то была лишь тем, что стояла недалеко от Кирията.
Она выпила только молока с хлебом, что принесла ей, видно, днём, она из самых добросердечных женщин Беглицы. Жаль, она не знала, кто. От тёплого, слегка тягучего питья стало гораздо лучше — и Ведану вдруг с неимоверной силой потянуло в сон. Она едва сумела умыться, надеть целую рубаху и волосы разобрать — по голове аж покалывание понеслось, как ослабилась туго заплетённая коса. После она забралась под шкуры и мгновенно уснула, даже не успев больше ни о чём поразмыслить перед сном.