— Ты боишься меня? — выдохнул ей в губы.
— Нет. Себя боюсь.
Она слегка подалась вперёд, приглашая продолжить. Но Ингольв понимал, что остановиться теперь будет очень сложно.
Даже спохватился, когда заметил, что ладонью уже блуждает по её животу, то спускаясь и чуть протискиваясь между её сведённых бёдер, то поднимаясь к жарко вздымающейся груди. Асвейг была сейчас так желанна, как ни одна женщина раньше. До того, что перед глазами мутилось. Ингольв почти силой заставил себя замереть, не двигаться больше, не пытаться захватить её всю, познать, сделать своей прямо на этом месте.
Зашуршала трава под шагами. Асвейг тут же отстранилась, опуская взгляд, и встала, пошла к вернувшимся мужчинам, словно и не было ничего.
Её тепло согревало бок ещё несколько мгновений, а потом пропало.
Ингольв долго не говорил, куда именно все едут. Только через сутки пути зародилось сомнение, что не совсем туда, куда собирались. Однако, кроме Асвейг, этим, похоже, никто не озаботился. Но дорога явно вела их не в поместье Кнута Датчанина. Она ушла чуть к северу от фьорда, выползла на равнину с горбами холмов на горизонте. Но и тут никто из спутников не сказал и слова.
Лейви и вовсе накануне крепко осерчал на побратима, когда тот не пожелал дожидаться возвращения Рагны.
— Сама появится, вот увидишь, — только и сказал, пресекая все последующие возражения и уговоры.
С того мига скальд замолчал и всячески избегал любого разговора с Ингольвом. Тот заметно расстроился, но своего решения не изменил. Асвейг долго посматривала в сторону Лейви, раздумывая, стоит ли сейчас лезть ему в душу. Но и саму её задержавшееся возвращение Рагны начало тревожить, хоть она и понимала, что теперь та может остаться в междумирье надолго, если не насовсем.
Странно, но собственная судьба Асвейг совсем перестала тревожить. С того мига, как она решила остаться здесь: прошлое, с самого детства и до того дня, как она оказалась на пристани Гокстада, всё крутилось и крутилось в голове ворохом воспоминаний. Иногда мутных и беспорядочных, иногда — до жути чётких и ярких. Особенно те моменты, когда приходилось совсем худо. Когда хотелось умереть, но не испытывать настолько явственной ненависти людей, что окружали её. Ей просто не повезло родиться с даром, который среди магов её мира считался тёмным и опасным. Просто потому что никто не умел с ним совладать.
Наверное, Ингольв прав: она просто привыкла к жизни здесь, какой бы та ни была. Потому как, несмотря на всё, что с ней стряслось, это никак не могло оказаться хуже того, что случалось раньше. Бывает, оказывается, и такое. Теперь Асвейг пыталась свыкнуться с мыслью о том, что добровольно она снова связывала себя с викингом, какое бы мучение ни доставляло ей нахождение рядом с ним. И она понимала, что, несмотря на редкие вспышки заботы и даже нежности, принадлежать ей он не станет: просто не сможет. Его голову сейчас занимают совсем другие заботы.