— Э, я ближе не пойду!
— Я тоже.
— Трусы!
— Ты предложил, значит, ты и пойдешь. Быстрее двигай!
Парень передернул плечами и, забрав перстень, начал аккуратно спускаться на территорию исследовательского центра. Остальные наблюдали за ним, затаив дыхание, будто бы стоило боевику коснуться ногами земли, его тут же должен был сожрать какой-нибудь хтонический монстр. Однако все вроде бы было в порядке. По-прежнему светило теплое сентябрьское солнце, вкрадчиво шелестел парк, никакие чудовища не спешили вылезать из руин. Пятикурсник, ссутулившись и шаркая, приблизился к крайнему нагромождению камней. Дрожащими руками положил перстень на сложенные в подобие надгробия плиты, тихо извинился и резво полетел к ожидающим за оградой друзьям.
Ребята еще раз посмотрели на руины хроно-института. В этот момент, до того плотно закрытая входная дверь, протяжно, как-то издевательски заскрипев, распахнулась, приглашая войти.
Бежали боевики быстро и громко.
— Пф, пятикурсники! — фыркнул Лад и спрыгнул с ветки старой ивы, откуда наблюдал за студентами: — Надо сказать леди Аньяте, чтобы как следует погоняла этих лодырей. Мои перваки смелее, чем эти нежные барышни, — мужчина щелкнул пальцами, перемещаясь сразу к могиле, — еще и артефактами разбрасываются.
Волшебник забрал перстень, наскоро вытер об рубашку и подкинул вверх, заставив прозрачный камень свернуть в лучах солнца.
— Развлекаешься? — по густой траве и начавшим желтеть листьям пробежали волны от резкого порыва ветра, а за ними уже тянулась искристая паутинка инея.
Сначала Лад изобразил на лице оскал и только затем повернулся к появившемуся из ниоткуда мужчине.
Если бы кто-то попросил одним словом описать незнакомца, волшебник бы использовал определение “снежный”. Седые волосы до плеч, светло-серые, в белизну, глаза; брови и ресницы будто в инее. На этом фоне черная рубашка, остро контрастирующая со светлой же кожей, казалось почти кощунством. На вид мужчине можно было дать лет сорок. Сухой, жилистый, высокий. Какой-то… хищный. Именно так можно было охарактеризовать резкие черты породистого лица и острый прищур. А еще от мужчины исходил странный холод.
— Данте, я же Игрок. И находясь, как вы выразились, “под домашним арестом”, что еще остается делать, как ни затеять очередную партию? — Лад широко улыбнулся и кинул перстень мужчине.
Тот, несмотря на толстые кожаные перчатки, сковывающие движения пальцев, легко схватил украшение. Приблизив перстень к лицу, мужчина внимательно его осмотрел.
— И что это? — отстраненно-равнодушное выражение лица Данте не изменилось ни на йоту.