Услышав ее тихие слова, «мужчина» напрягся, чувствуя мгновенное возбуждение. Он уже был готов рычать от этой прожигающей изнутри неудовлетворенности. Охотник не понимал, почему так яростно реагирует на каждый ее жест, слово, взгляд.
Вчера ему надоела эта сжирающая безвыходность, сумасшедшая потребность, а особенно, постоянное мучительное возбуждение, и решился утолить жажду. Поехал в клуб и подцепил девушку, уже через полчаса предложившую выйти с ним на улицу до его машины. Но стоило только ей расстегнуть ширинку на брюках и прикоснуться к эрегированному члену, понял, что желания нет. Он жаждал секса… дикого, безумного, сладостного, на нежность сейчас не был способен, но с другой. С той, что не дает покоя – девушкой с золотыми волосами, огромными голубыми глазами, нежными манящими губами.
Почувствовав, как его член наливается, отчего стало невыносимо тесно в одежде, Охотник готов был все крушить от безвыходности. Не двигаясь, он проговорил:
– Понятно. Садись в машину. Нам нужно ехать.
– Да, конечно. Извини, – прошептала Рита и только хотела отойти, как увидела Михаила, которого Сергей чуть не убил в их знакомство. Она думала, что теперь Поткин уже точно не побеспокоит, наблюдая за его поведением по отношению к ней больше недели, но вчера он не только подошел, но и предложил сходить в кафе.
Чувствуя, что девушка застопорилась, Охотник повернулся в ту сторону, куда она смотрела, и, увидев знакомого одноклассника, резко, даже грубо осведомился:
– Обижает?
– Михаил вчера сказал, что считает, что я… и ты… друзья. Уверен, что ты меня просто защищаешь… и…
Сергей замер, мысленно посылая к черту этих недоносков со своими предположениями и выводами. Понимал, что нужно помочь Маргарите, даже жаждал этого, но прекрасно осознавал, чем это может закончиться. Он на нее реагировал, как на свою женщину, девушку, девочку, желая притронуться, обнять, сделать своей. Рядом с ней Сергей превращался в дикого зверя, собственника, желающего порвать всех конкурентов и заклеймить свою пару. Первую неделю он пытался отнекиваться, не признавать, но, в конечном счете, стоило только посмотреть на нее, и все тело представляло собой оголенный нерв, реагирующий на раздражитель, к которому он относил нежную Риту. На второй неделе мужчина понял, что она для него как наркотик, желаемый, но недоступный, и это осознание рвало на части.
Вновь посмотрев на стоящих и наблюдающих у тополей Михаила и его друзей, Волков подумал поговорить с ним, но, решив, что пацану этого будет недостаточно, пожелал объяснить по-другому.