Всю дорогу, считай, держался, где водкой, где обильной пищей старался расстройство заглушить. А когда последние двадцать вёрст оставалось, тогда разбила Ивана мелкая дрожь. По кочкам так и растрясло всего, а голова жаром пышет. Прилег, как мог, в экипаже на скамейке, чуть в забытьё впал.
Приехали поздно вечером. Коляска ко двору подъезжать стала, собаки забрехали, люди с фонарями вышли. Суета. Катерина выскочила в ночной рубашке, в шаль закуталась. Матушку уж не стали будить. Двери коляски открыли, а Иван Ильич чуть живой почти на полу валяется. Ну, тут совсем забегала дворня. Засуетилась.
Из своей болезни Иван не помнит почти ничего. Видно, хорошо скрутил его недуг. Видел лишь, как во сне или в бреду хлопотала подле него девица пригожая. Почти и не отходила ни на шаг. Только её и помнит. Когда в себя помаленьку приходить стал, понял, не во сне она, наяву за ним ухаживает. Лицо доброе, глаза ласковые и одета не по-крестьянски. Кто ж она? Вроде и лицо её знакомо. Да – такое у крестьянки той, что на кухне черновой служит. Мишкина женка. Точно она, только как-то поменялась. Краше стала.
Она вокруг вьётся, прислуживает, то подаст, это отнесёт. Вообще в полном у Ивана Ильича подчинении. Он порой открыто за ней наблюдает, а она не смущается ничуть. Будто нравится ей это его внимание. Иван Ильич очень доволен наконец-то, что нужно раздобыли. Эта девка неспроста в его доме, с ней – он чувствовал – заведёт такие шашни, что другим и не снилось.
Так всю болезнь лежал – мечтал.
Вскорости вставать доктор велел, а прислужница новая скорее помогает. Плечо подставляет, на талию руку кладёт, за спину придерживает. Встал кое-как Иван на неё опёрся, к себе прижал, руками обхватил. А она стоит, не вырывается. Даже рада, что ли?
Впервые за долгое, долгое время заприметил он в себе новое ощущение. Ранее неизвестное. Вроде и были у него женщины, и жена, и Настя, и вообще, в поездках от предложений не отказывался, но не было никогда ощущения, похожего на теперешнее.
Если и ухаживала за ним Настя столько лет, если и смотрела влюблённым взглядом, то он сам это как должное принимал. На неё смотрел как на то, что по законному праву ему принадлежит. Как на предмет, или, может, на собачонку какую, что под ногами вертится, никак её не отгонишь, всё хозяину угодить старается.
С женой Катериной по-другому. Поначалу красотой сразила, затем формами прельстила. Как привёз в дом по закону положенную супругу, Богом данную, так весь голод, какой у него образовывался до женского тела, тут же утолила. Жена ведь, тут уж стесняться нечего. И тоже брал Иван как положенное, без зазрения. Когда своё – не нужно спрашивать.