Лейла обнимает меня и прижимается щекой к моей спине. Я поворачиваюсь и сжимаю её в объятиях. Она гладила меня по спине, позволяя плакать на своём плече.
Я был прав.
Софи незабываемая.
***
Моё зрение затуманивается. Голова пульсирует от эмоций и похмелья, и я тру виски в тщетной попытке ослабить её. Эйден заходит ко мне в комнату со стаканом холодной воды и таблетками тайленола, и я беру их, закидывая в рот перед тем, как выпить целый стакан.
— Спасибо, — хрипло произношу я.
— Нет проблем. Мама хочет знать, как ты, но я не хочу доводить тебя расспросами, — бормочет он.
Я громко смеюсь и откидываюсь на изголовье кровати.
— Что, чёрт возьми, мне делать, Эйден? Прошло два с половиной года, и она появляется в городе с моим ребёнком. Она думала, что я не узнаю?
— Она надеялась, что ты не узнаешь? — мягко произносит Лейла из дверного проёма.
— Ты знала? — огрызается Эйден, — клянусь богом, Лей…
— Нет, — кричит она в отчаянии, — я не знала! Я догадывалась, но она не хотела подтверждать это.
— Дерьмо, — я запускаю пальцы в волосы, — мы больше не дети. Почему она просто не призналась?
— Прошло всего три дня, — рассуждает она, — я уверена, что она бы рассказала со временем.
— Со временем, когда? Через пять лет? Десять? Когда ребёнок…
— Мила, — тихо перебивает меня Лейла, — её зовут Мила.
— Мила, — имя, её имя, легко слетает с языка, — это бы раскрылось, когда Миле исполнилось бы восемнадцать, и она смогла бы сама найти меня?
— Не хорошо сидеть здесь и разглагольствовать о том, что да если, братан, — вставляет Эйден, — подними свою задницу и поговори с ней.
— Перед Милой? Это не тот разговор, который мы можем вести перед ней.
— Я присмотрю за ней.
— Серьёзно, Лей? Ты собираешься присмотреть за двухлетним ребёнком? — я смотрю на сестру.
— Коннер Бёрк, мне двадцать один, не одиннадцать, — она поднимает брови, — я вполне способна присмотреть час за ребёнком, так что вы сможете ругаться.
— Ага, попробуй два часа, Лей. Ругань этих двоих всегда заканчивается где-нибудь ещё, — хмыкает Эйден.
Я борюсь с улыбкой, сжимая губы. Чёрт, но он прав. Мы будем спорить, а после сразу помиримся. Я никогда не мог злиться на неё — она посмотрит на меня глазами, полными слезами, я вздохну и избавлюсь от них поцелуем. Моё сердце сжимается при мысли, как я бы целовал её щеки и рот, а после щекотал, просто чтобы она засмеялась.
Но она бы захотела большего. Она бы откинула голову и засмеялась, запустилв пальцы в мои волосы и обернув ноги вокруг моей талии.
И я бы стоял и держал её, целуя, пока её губы не заболели, а бёдра не задвигались напротив моих, и нам бы не захотелось чего-нибудь более интимного.