— Ты должен был позвать меня раньше, — закрываю блокнот и встаю. — Я бы сам сделал.
— Ты успокаивался. У меня не было намерения прерывать тебя, — мама прерывает нас суровым взглядом. — После вчерашнего тебе точно это необходимо.
Я не обращаю внимания на раздражение в её голосе и прохожу мимо неё в дом.
— Во сколько она заберёт Милу?
— В час, — отвечает мама. — Лейла написала мне.
— Ладно, — целую Милу в голову и кладу несколько тостов в тостер. — Она в порядке?
— Лейла? В полном.
— Ты знаешь, что я имел в виду Софи.
— Что ты подразумеваешь под «в порядке»? — спрашивает она, подняв брови. — Ты в порядке сейчас?
Приму это как нет.
Пока мой тост поджаривается, я смазываю арахисовым маслом каждый ломтик. Я откусываю от одного и облокачиваюсь о столешницу, наслаждаясь хрустом. Меня окружает напряжённая и неловкая тишина.
Тэйт заходит через переднюю дверь, выглядя так, будто не ночевал дома.
— Тэйт Бёрк! — кричит мама. — Где ты был?
— Отстань, мам, — он направляется сразу наверх. Надеюсь, в душ.
Эйден фыркает, проходя на кухню.
— Эй, бро, у них скоро будет ещё один из братьев Бёрк, о котором можно будет писать домыслы. Он может даже скинуть тебя с первой страницы, когда его последняя пассия продаст свою грязную историю, — он хлопает меня по плечу.
Я ухмыляюсь. Да. Та история о групповушке была неловкой, мягко говоря. Всё-таки, Тэйт был не виноват, что одна из девушек, будучи проституткой, продала звёздную историю в газету. Не думаю, что в следующие три месяца родители бросили на него хоть один взгляд. Чёрт, да они не разговаривали с ним полгода.
— Лучше бы этого не произошло, — ворчит мама.
— Диана, дорогая, почему бы тебе не принять душ? — папа выводит её из кухни.
Она опять ворчит, но делает, как он сказал. Папа ждёт, пока она не окажется вне пределов слышимости, и садится за стол, опираясь о него.
— Слава Богу, — произносит он, вздыхая. — Я имел дело с этим всю ночь, так что вам, мальчики, лучше поработать над своим поведением. Я понимаю, что слишком поздно говорить об этом Коннеру и Тэйту, но, Эйден, дорогой мой, веди себя, сынок, как идеал для своего папы.
— Дорогой отец, готов поставить на это левую половину задницы, — Эйден выхватывает у меня другой тост и уворачивается, когда я собираюсь ударить его.
— Задница! — весело кричит Мила.
— Что? Нет, — я наклоняюсь перед её стульчиком. — Плохое. Плохое слово.
— Задница, — хихикает она, прикрыв лицо ладошками.
Я стреляю взглядом в Эйдена.
— Спасибо.
— Извини, братан, — он на самом деле выглядит виноватым.
Вытираю лоб и поднимаю её со стульчика. Пора готовиться.